Петр Кузнецов: 4 Крыма

- Почувствовал, что предстоит еще раз видеть твою крышесносную блузку. Ты в ней? Можешь руку приподнять? Немного подталкиваю руку Алеси вверх, та без жеманничанья поднимает ее выше. Обожаю, когда ситуация развивается без зацепок. Отличное ощущение, как будто ветер из невидимой энергии в лицо дует. Грудь сбоку, в приглушенном мерцающем лесном свете кажется просто огромной. Она треть мира занимает. Она движется вместе с дыханием.

Надо продолжать, а то застрянешь. Стараюсь дышать ровнее. «Отмеряю» пальцами длину (это не «плавчихи» с берега, длина впечатляет), потом «примериваю» этот размер себе к паху.

- Мы так меряемся? И кто больше?

- Подожди, полевое исследование не завершено. Надо сделать замер плотности.

Складываю ее пальцы лодочкой, прижимаю к ее груди, свою ладонь к своему паху.

- Теперь меняемся.

Я кладу ладонь ей на грудь, она мне на пах.

- Вот что такое самый счастливый человек на Земле. Это теперь я, вы не поверите.

Немного отступаю и кланяюсь:

- Надеюсь, мы продолжим наши исследования. Мы все втроем смеемся. Честно говоря, участие Марины в качестве зрителя породило у меня больше всего сомнений в успехе предприятия. Но ставка на то, что подруга в такой системе отношений между девушками вполне порадуется наблюдению, оказалась интуитивно верной.

- Теперь надо добраться как-то домой.

- Есть холодная вода, я не все выпила по дороге.

- Разве нас, горцев, охладит холодная вода? Хо хо. Снова хохочем. Смех отлично сбрасывает накал ситуации.

В течение нескольких недель лаборатория перекочевывает на восточный гребень ложки. На западном гребне тянутся невысокие «внутригорные» скалы, на которых мы с парнями устроили экстремальную тарзанку: половина маршрута над нашей площадкой, половина — над высоким обрывом. Восточный выходит к резкому сухому обрыву, поросшему сосенками и колючим кустарником, продираться через который очень неудобно. С запада, со стороны тропинки какого-то явного маршрута сюда нет (идя, ты как бы возвращаешься, а кому это интересно) и, когда двигаешься по нему, обычно выходишь выше и упираешься все в те же колючие кущи. Но если пойти по нетиповому маршруту, сначала на восток, а потом через невзрачные заросли сдать в сторону моря и дальше на восток, окажешься у входа в пещеру, внутри которой — о удивительно — нет древних захоронений. Вход в нее очень маленький и неудобный — только ползком. А вот вокруг скалы, окружающей пещеру — отличное место. Прямо посередине поляны перед пещерой островок чистого кварцевого песочка, в котором всегда лунки муравьиных львов. Среди заросшей сочной зеленой травкой, что редкость, поляны — несколько молодых сосенок, вокруг дубки, над пещерой и выше — более крупные сосны. Дует свежий ветер и при этом довольно солнечно, но не слишком жарко. Место настолько пронизано какой-то внутренней теплотой и гармонией, что приятно здесь оказаться почти в любое время года. Среди прочего отведенная под онанизм — не в вагончике же этим заниматься, ей-богу — поляна отлично подошла для всевозможных импровизированных танцев впритирку и ярмарки самых экзотических видов взаимоудовлетворения руками. Люди, живущие в лесистых горах с хорошим климатом — редкая порода, которая может заниматься этим, похоже, ровно так как это скорее всего делали многие тысячи лет наши молодые предки до появления цивилизации — в полной гармонии и свободе.

Спустя пару месяцев счастье в таком формате начало несколько надоедать Алесе. Я каких-то попыток «двигаться дальше» не проявлял, приняв правила игры, которые устраивали.

По самой высокой части приморского города проходит к новой ялтинской трассе запущенная дорога, за развязкой начинается усеянная камнями тропа на гору, где расположен наш поселок. По сторонам — проросшие выгорелой, выцветшей травой бугры, на которых тут и там растут дикие сливы.

- Садись, Петро, подвезу до поселка. Ян, цыганский или по крайней мере околоцыганский персонаж, приостановил отечественный, но мощный мотоцикл с яркими хромированными частями и красной окраской бака и рамы.

- Да ладно, мне дойти не проблема.

- Садись, разговор есть. Проедемся, там в спокойной обстановке засядем-поговорим.

- Хорошо, Ян, раз есть разговор, то поехали.

Ян поехал не старой дорогой — довольно пологой «вертушкой», а вылетел на новую трассу, хорошенько разогнался и повернул, резко наклонив корпус машины, на очень крутую дорогу, ведущую мимо старого «почтового ящика» - когда-то военного поста немного южнее нашего поселка, с каким-то проржавевшим оборудованием, которое не то, чтобы охраняла — около которого жила необщительная семья с несколькими собаками. Я на горных дорогах много наблюдал стилей вождения, включая «пьяную технику ночью с выключенными фарами», но такой скорости с мелькающими то справа, то слева обрывами и резкими наклонами мотоцикла на горных поворотах еще не встречал. Если бы не горные лыжи с шести лет и мои лазания и походы с некими подобиями медитаций на ультраотвесных обрывах — я или бы приехал, ничего не соображая; или просто слетел где-нибудь по дороге.