Кевин Милн - Шаги навстречу

Но… ты же обещал мне Париж…

— Отлично, — отвечаю я, скрывая разочарование. — Если выиграешь — а этого не случится, — можешь выбрать Кабо. Но в декабре не слишком печалься, когда мы будем любоваться из окна на Эйфелеву башню.

Он усмехается и качает головой:

— Тогда это будет Кабо.

— Значит, ты согласен поиграть? — Я прикусываю губу в ожидании его ответа.

— Ты действительно думаешь, что это сработает?

— Я отвечу тебе так, как ответила детям. Я прочитала историю моих дедушки и бабушки и искренне верю, что это может помочь и нам… если только мы постараемся. Если мы на самом деле захотим одержать победу — проигравших не будет.

Неожиданно его игривая улыбка становится более открытой.

— Тогда я в игре. — После небольшой паузы он уточняет: — А в этой игре есть правила, которые необходимо знать?

Мне хочется обнять его за то, что он вообще согласился играть, но это было бы слишком дерзко с моей стороны, учитывая, как в последнее время развивались события. Я улыбаюсь в ответ:

— Пошли назад в спальню, я объясню тебе все подробно. Однако самое главное в игре — и это очень быстро поняли наши дети — то, что намного приятнее давать, чем брать…

Утром я просыпаюсь, кровать Делла пуста. Смотрю на часы.

Половина восьмого .

Накинув халат, я выскальзываю из спальни, и тут же в нос бьет запах сгоревшего жира. Как я и догадываюсь, весь первый этаж в сизом дыму. Я, разгоняя дым руками, пробираюсь на кухню, где застаю у раковины Делла со сковородкой — он льет горячий жир прямо в водосток.

— Стой! — восклицаю я. — Ты что, скажи на милость, делаешь?

Он продолжает мыть сковородку.

— Мою посуду.

— Делл, остановись! Нельзя выливать жир в водосток. Да что с тобой?

Я чувствую кожей поднимающееся внутри возмущение. Уже не первый раз я прошу его не выливать жир в водосток. Почему он не учится? Может быть, просто не слушает меня? Клянусь, иногда он хуже ребенка. Всему виной простая лень… Ленится правильно избавляться от жира.

Он прекращает мыть, поворачивается, видно, что лицо осунулось.

— А что не так?

— Не так! Ты прекрасно знаешь, что жир забивает трубы. Я постоянно тебе об этом повторяю. Неужели так сложно сделать все как надо?

— Как надо? — переспрашивает он, ощетинившись. — Как надо тебе?

— Разве я виновата, что правильно делать так, как говорю я?

— Как и всегда! — бормочет он. При этих словах на его лице что-то мелькает — только не могу точно понять что.

Он глубоко вздыхает, ставит сковороду на подставку под горячее и скрещивает руки на груди. Я жду, что сейчас он скажет что-нибудь в отместку, и уже готовлюсь дать достойный ответ. Но Делл наклоняет голову и едва слышно шепчет:

— Прости, Эмили.

— Что-что? — Я сбита с толку.

Не так заканчиваются наши ссоры. Скандал еще даже разгореться не успел. Никто не кричит, хотя я уже готова сорваться на крик. Где хлопанье дверью? Крики в спину?

— Прости меня, — повторяет он. — Ты права. Ты сто раз мне говорила, чтобы я сливал жир в другую емкость. Я просто… хотел все убрать и проветрить кухню до того, как ты проснешься.

Сейчас я по-настоящему обескуражена.

Кто этот незнакомец? Что случилось с настоящим Деллом Беннеттом?

— Зачем? — спрашиваю я, хотя не очень-то хочу услышать ответ.

Он пожимает плечами:

— Хотел приготовить тебе завтрак и принести в постель, но бекон подгорел.

Я просто цепенею. Даже чувствую, как начинает подрагивать моя губа — в основном от чувства вины. А в уголке глаза предательски блестит слеза.

— Зачем? — опять задаю я глупый вопрос.

Лицо Делла озаряет озорная улыбка.

— Потому что мне очень хочется поехать в декабре на морскую рыбалку. — Он делает паузу. — Я решил, что завтрак в постель — отличный способ вырваться в лидеры.

Игра! Боже мой! Он не забыл! Даже после долгого сна он помнит. А я… забыла.

Слеза срывается с ресниц.

— Прости, Делл. Ты заработал очко за попытку. Нет, десять очков. Ты их заслужил.

— Ты забыла, да? Когда увидела дым, эмоции взяли верх, и ты забыла, что мы играем.

— Играть оказывается сложнее, чем я думала.

— Да.

— Ты прикусил язык, верно? Когда я орала на тебя. Хотел вспылить, но сдержался.

Он кивает.

— Тогда добавь себе еще очко, — говорю я ему. — Плюс еще один за то, что извинился. Было непросто.

Его губы растянулись в улыбку.

— Да, непросто. Но честно признаться, все не так плохо, как я боялся. И уж точно намного легче, чем ссориться и часами злиться, а я нисколько не сомневаюсь, что этим бы все и закончилось. — Он молча достает из кармана блокнот и делает несколько пометок на первой страничке.