Мария Нуровская - Мой русский любовник

Дочь называла их «служебным романом». Он продолжался несколько лет. Мы были ровесниками, но на служебной лестнице я стояла ступенькой выше Петра. Конечно же мне и в голову бы не пришло его соблазнять. Это произошло само собой. Мы поехали на симпозиум в Грецию. Наши номера в отеле были расположены по соседству. Как-то вечером он пришел с бутылкой вина. И остался. Когда Петр приблизился ко мне, я хотела его оттолкнуть. Он лапал меня потными ладонями, я ощущала на лице его кислое дыхание. Это будило во мне легкое отвращение. Его дыхание становилось все прерывистей, и в какой-то момент он ловким движением руки стянул с меня трусики. Петр с головой забрался мне под юбку. С удивлением я обнаружила, что невзрачный на вид человек очень искусен в любовных ласках. Я быстро потеряла контроль над собой и начала громко стонать. Никто до этого так меня не ласкал. Наслаждение блаженством разливалось во всем моем теле, и несколько минут я пребывала в мире, о котором до этого времени не имела ни малейшего понятия. И происходило все это благодаря мужчине, которого я совсем не любила. Но стала от него зависима. Мне были необходимы эти несколько минут, которые мог подарить мне только он. Он выскальзывал из моей постели и спешил домой, где его ждала жена. Но меня это не волновало, такое положение вещей было мне даже на руку.

Только однажды, в канун Нового года, когда из-за ремонта в квартире я оказалась в пансионате Дома ученых под Варшавой, наедине с собой, одиночество испугало меня. Эва встречала Новый год со своей семьей, мой любовник — со своей. А я, обреченная проводить время в компании одних женщин, которые к тому же были старше меня, воочию увидела, что меня ждет через десять лет. Мне тогда было сорок с хвостиком. Я запаниковала и поставила Петра перед выбором: если он хочет быть со мной и дальше, то должен оставить жену. Он же сам постоянно твердил, что его брак — фикция и с женой его ничего не связывает. Она была старше его и, поскольку не могла иметь детей, окружала его настоящей материнской заботой. Ждала с накрытым столом, а когда он опаздывал, безропотно подогревала обед в духовке, не позволяя себе ни единого упрека в его адрес. Случалось, что в течение одного дня жена по нескольку раз отваривала картошку, чтобы подать ее к столу горячей, когда он явится наконец домой. Это было своего рода рабством, на которое Петр не раз жаловался, но ничего не делал, чтобы изменить существующее положение вещей. Я подозревала, что ему было просто удобно так жить. Ведь жена взяла на себя все трудности быта, чтобы он мог спокойно заниматься наукой. Она знала о нашем романе, во всяком случае явно догадывалась, и даже однажды спросила его напрямик. Петр сухо ответил, что нельзя задавать таких бестактных вопросов. Развод она никогда бы ему не дала, да мне и не нужен был официальный брак. Главным было другое — присутствие мужчины рядом со мной каждый день. Он отказался.

— Дело не в моей жене, — объяснял он мне, — а в тебе. Ты вышвырнула бы меня из дома меньше чем через две недели.

Быть может, он был прав, но время от времени я все-таки бунтовала, требуя от него немедленно оставить жену. Он научился пережидать мое плохое настроение. И прекрасно знал, когда я снова пущу его к себе в постель. Но произошло нечто такое, что раз и навсегда погубило наш неформальный союз.

Как-то раз я пригласила Эву на обед в ресторан.

— Мама, посмотри, — сказала дочь, когда мы заняли свои места за столиком в углу зала, — обернись незаметно — видишь, кто там сидит?

За столиком сидел Петр со своей женой. Он сделал вид, что не узнает меня, его лоб покраснел, что было признаком крайней взволнованности. Потом подозвал официанта и расплатился по счету. Его жена, сидевшая ко мне спиной, не понимала, что могло послужить поводом для столь внезапной спешки.

— Что случилось? Почему мы вдруг уходим, да еще так срочно? — спросила она.

Он чуть ли не силой выдернул из-под нее стул и, подталкивая перед собой, бросился к выходу. Ни одного взгляда в нашу с Эвой сторону. Мне было непонятно его поведение. Кивнув мне или даже подойдя поздороваться, он ничем не рисковал, ведь мы вместе работали. С его женой мы были знакомы, я могла бы перекинуться с ней словечком. Но он сам себя поставил перед выбором.

— Никакого выбора он делать не собирался, — с презрением сказала Эва. — Он трус, мама.

Вернувшись домой, я обнаружила несколько сообщений на автоответчике: «Юлия, я все тебе объясню, позвони мне, я в институте»; «Юлия, это снова я, жду твоего звонка». Я не перезвонила, а когда он позвонил в очередной раз, положила трубку. На следующий день в университете Петр подошел ко мне как ни в чем не бывало и наклонился, чтобы поцеловать в щечку. Я отвернулась и посмотрела на него так, что он больше никогда не отважился на подобные фамильярности. Конечно, я тосковала по близости с ним, но гордость не позволяла мне признаться в этом. Я пыталась убедить себя, что мне никто не нужен, что я спокойно могу обходиться без секса. Но когда мы встретились у знакомых и он отвез меня домой, я впустила его в квартиру. В голове шумело от выпитого вина, а его близкое присутствие еще больше кружило мне голову. Едва войдя, он подхватил меня на руки и отнес в спальню. Стал лихорадочно сдирать с меня одежду, я чувствовала все возрастающее возбуждение, но одновременно с ним возникло желание взбунтоваться. В какой-то момент я оттолкнула его и заперлась в ванной. Любовник старался всячески выманить меня оттуда. «Юлия, не будь ребенком», — уговаривал он через дверь. Но я не откликалась.