Андрей Иванов - Бизар

– Пешком от Кристиании, через Ингхавпарк к вокзалу и всю дорогу в поезде, и у викингских лодок в музее на пристани тут тоже накрыло пару раз… – рассказывал я.

Он слушал, криво ухмыляясь, кивал: «Wow, what a fucking long trip!» [51]Но отказался.

– Без того тяжело на душе. Знаешь, так тяжело, мэн, что… если грибы сверху кинуть, может заняться пожар души, – сказал Хануман. – Может, курнем лучше в сторонке, чтобы расслабиться?

Я сказал, что неплохо было б покурить дома, в тепле.

– Дома – это где? – хмыкнул он.

– Хускего, – сказал я. – Поедем?

Ханни сморщился; видно было, что он совсем не хотел куда-либо ехать. На несколько глубоких мгновений провалился в задумчивость, аж постарел. Сухо попросил отсыпать. Я сказал, что отсыплю, само собой, но покурить вместе, как в старые добрые времена, было бы просто здорово. Он сказал, что было бы на самом деле здорово, но у него масса неотложных дел… он кое-кому кое-что обещал… помимо всяких неприятностей, в эту ночь он должен был зарегистрироваться в Авнструпе… потому что он уже давно не объявлялся, и его лишили пособия, он звонил, скандалил, ругался, ему выдали только половину, сказали, что и то хорошо. Он развел руками, вздохнул:

– Надо ехать в Авнструп, мэн. Последний автобус в восемь, предпоследний в шесть. – Мы были где-то между тем и этим. – Надо непременно зарегистрироваться. Дело дрянь, все на хаус, скоро закроют в closed camp [52]. Туда уже отправили столько народу, ты не представляешь, – говорил Ханни, закипая. – Ты не представляешь, что сейчас творится в мире беженцев Дании! Юдж, это просто бизар! Я тебе говорю, бизар! Хух! Как я зол! Я ненавижу этих людей! Лагеря разгоняют, остаются только избранные, кто действительно из горячей точки, чья личность установлена. А кто получил отказ, того – в Сундхольм, в обезьянник, в закрытый кэмп, чтоб не сбежал никуда, не лег на дно, не пустился воровать, не вышел на большую дорогу. Выпускают по пропускам! Всюду камеры слежения. Обязан выходить на перекличку и отмечаться. Да в Сундхольме такое, ты не представляешь. Там все сильно изменилось с тех пор, как мы с тобой отсидели наши двадцать дней. Тогда было мрачно и тяжко, а теперь стало в десять раз хуже. Тогда была грязь, а теперь, когда сделали пропускной пункт и усилили контроль, вся эта грязь стала еще более концентрированной. Раньше люди там были какими-то человечными и все друг другу стремились помочь, поддержать… Хорошие были времена! Честное слово, Юдж, эти времена прошли безвозвратно. Такое впечатление, что в беженцы подались все преступники, какие есть на свете! И все ринулись в Сундхольм! Ты даже себе представить не можешь, что там творится! Нары на нарах, люди пачками, один на другом, женщины-дети-мужики, не только в казематах, но и все вместе в спортивном зале лежат, даже церковь пустили под койки. И никакой гигиены! Бандит в каждом углу! Все смолят, отбирают последние деньги, бьют недовольных, насилуют! Менты на все закрывают глаза, им такое на руку: быстрей сами сбегут. А в закрытом кэмпе, там вообще адиос, мэн! Там вообще конец! Там даже не платят! Это просто тюрьма. Просто тюрьма. И у них есть все основания меня в нее посадить. Потому что я, как и все, подписал бумагу о том, что согласен с тем, что датские власти меня могут наказать лишением свободы, если я не даю сведений точных или ввожу власти в заблуждение. А я такого наплел… Ну, ты знаешь меня… Пока не поздно, надо думать, куда податься… Хех!

– Что тут думать! – сказал я. – Хускего – вот решение твоей проблемы. Поехали! Ляжешь на дно в Хускего!

– А-а! Я не думаю, что это решение проблемы. Надо вообще из Дании тягу давать. Понимаешь? Не отсиживаться где-то на дне… Залягу, допустим, в Хускего, что дальше, мэн? Чем это лучше, чем у Яро? Кто мне там будет платить? Сумасшедший священник твой? Ты небось вкалываешь как проклятый…

– Обязательно – вкалываю! Последние недели – истопник. Я бы мог уступить эту должность тебе, если ты не против! Мне найдется что-нибудь еще. Работы невпроворот! Зато туда никогда не приезжают менты, если их не вызывают. А если вызывают, то они ничего не делают сверх того, ради чего их вызвали. Ничего не вынюхивают, никого не ищут. Мишеля бы никогда не забрали, если б он не поехал без номеров пьяный в Оденсе…

– Это хорошо, что его забрали. Он так погоду портил! В остальном, Юдж, времена меняются, поверь мне, мэн. Времена меняются, и отсиживаться смысла нет. Скоро каждый будет с чипом в черепушке. Так что… – Он сделал оборот глазами, поймал отсвет какого-то волшебного фонаря и, щелкнув пальцами, спросил: – Слушай, Юдж, а может, вина выпьем в каком-нибудь баре? Такая странная встреча, такой холод на улице… Да и как знать, увидимся ли, а?