Пенелопа Лайвли - Жаркий сезон

Гарри обнимает Терезу и щекочет ее за ухом:

— Не горюй, зайка. Жизнь такая замечательная. Помнишь? «Едем мы, едем мы по дорожке тряской. Весело, весело, жизнь — это сказка».

Он пел эту песенку Терезе, когда ей было года три.

— Если бы, — говорит Полина.

Тереза вырывается из отцовских рук:

— Я уже не маленькая!

— Ой-ой. — Гарри поворачивается к Полине и делает пристыженное лицо.

Та отводит взгляд.

Гарри уходит. Как будто сквозняк пронесся по комнате, а теперь все снова тихо. Тереза всхлипывает.

— Вот что, — говорит Полина. — Можешь сегодня лечь попозже. Я принесу еду на подносе и поужинаем у телевизора.

Тереза еще раз всхлипывает.

— Ладно. — Она утирает нос тыльной стороной ладони. — А можно на ужин гамбургеры и картошку?

— Боюсь, это опять я, — говорит Крис Роджерс. — Если надоел, только скажите, и я отстану.

— Нисколько не надоели.

Полина выключает радио и садится с телефоном на диван.

— Дети спят. Это у меня единственное свободное время.

— Так она еще не вернулась?

— Нет.

— А вы… разговариваете? — осторожно спрашивает Полина.

— Ведем переговоры, если можно так выразиться. Я вообще-то немного паникую. Извините, что звоню вам, как в службу психологической помощи.

— На здоровье, — отвечает Полина. — Я всегда считала, что дело редактора — давать советы. Она по-прежнему у матери?

— Да. Честно говоря, я подозреваю, что мать как раз и подливает масла в огонь.

— Мать, без сомнения, печется о своем ребенке, — строго произносит Полина. — Тут ее винить не в чем. Так что, они хотят вытащить вас из вашего дома в горах?

— В общем… да. И еще требуют некоторых других уступок, на которые мне пойти труднее. Горы мне самому осточертели. Я позвонил знакомому в Суонси, он обещал подыскать что-нибудь дешевое. А можно задать один вопрос?

— В пределах разумного.

— Моя книга — дрянь?

— Нет.

— Вы уверены? — озабоченно переспрашивает Крис Роджерс.

— Конечно. Вы сочли нужным эту книгу написать — так верьте в нее.

— Да, — покорно отвечает Крис.

— Она оригинальная и будоражащая.

— Я просто думал, не ошибся ли в выборе профессии.

— Вполне возможно. Вы избрали нелегкий путь. Только это совсем другой разговор. Книга — сама по себе. Они имеют обыкновение жить собственной жизнью.

— А… современные теории. Я не знал, что вы их придерживаетесь.

— Я не про постмодернизм. Я про очевидные вещи. Пусть книга сама о себе позаботится. Нам надо думать про вас. Когда вы последний раз… вели переговоры?

— После завтрака. Думаете, надо позвонить снова?

— Я бы на вашем месте прямо сейчас и позвонила.

День настолько одуряюще жаркий, что никто не выходит из дома. И что-то странное происходит с пшеницей. Она как будто шипит. Окно открыто, и через него доносится этот звук, похожий на шум моря.

— Привет! — говорит Морис.

Он вышел в сад с бокалом белого вина. Ранний вечер. Полина на скамейке, читает. Морис вопросительно покачивает бокалом.

— Нет, спасибо.

Он стоит, прихлебывает вино, смотрит на нее поверх бокала. На скамейку не садится.

Полина закрывает книгу, вложив вместо закладки яблоневый лист. Смотрит на Мориса, на знакомое треугольное лицо, нос с горбинкой, жесткие курчавые волосы. Ей вспоминается их первый разговор в гостях, и она переживает его заново, уже со всеми последствиями: Терезой, Люком, сегодняшним вечером в «Далях». Я сама виновата, думает Полина. Лучше бы я в тот день осталась дома с головной болью.

— Невозможно жарко сегодня, — говорит Морис.

Полина соглашается.

— А правда ли, что компьютеры при высокой температуре барахлят?

Полина говорит, что никогда о таком не слышала.

Морис рассказывает о своей работе. Сейчас он редактирует восьмую главу, где речь идет о ностальгических образах в рекламе. Морис набрал солидное количество примеров. Он говорит о плакатах фирмы «Шелл», о концепции далекого и безлюдного края, о виски и культе простой жизни. Все это довольно интересно. Полина слушает вполуха. А Морис говорит, не сводя с нее взгляда. Оба чувствуют подтекст, что-то новое и неприятное за тем, что Морис рассказывает, а Полина якобы слушает. Как будто они наблюдают друг за другом с безопасного расстояния — недоверчиво и настороженно. «Что ты замышляешь? — думает Полина. — Что ты уже сделал?» И она видит, что Морис точно так же гадает: «Что тебе известно? Как ты поступишь?»

Из открытого окна долетают голоса: Тереза говорит с Люком, он что-то отвечает на своем детском языке.