Пенелопа Лайвли - Жаркий сезон

Гарри поднимает глаза. Он не тянется одним пальцем к ее запястью. Просто смотрит. Затем пожимает плечами.

— Это жизнь, Полина, — говорит он. — Я ничего не могу с собою поделать.

Полина с Люком в саду — смотрит за ним, пока Тереза отдыхает. Смотреть за Люком значит ходить следом по блуждающей траектории и вмешиваться, когда малыш делает попытку чем-нибудь себе навредить. Люк пересекает лужайку, плюхается на колени перед высокой травой под яблонями, изучает колышущуюся прерию. Полина силится увидеть мир его глазами: дерганый, как домашнее видео, встающий на дыбы, чтобы тебя уронить, полный чудес. Здесь женщина может обернуться деревом, мужчина — жуком. Здесь свиньи парят в облаках. Вселенная Люка — явленная фантазия, он обитает в непредсказуемом измерении, где ничего не знаешь заранее и где почти все — впервые. Где нет ни прошлого, ни будущего, а только одно бурное настоящее.

Люк что-то нашел в траве и запихивает себе в рот. Полина нагибается и отнимает у него камешек. Люк орет. Полина бросает в траву мяч. Люк перестает плакать и бежит за мячом.

Все в его мире чрезвычайно важно и все — лишь на краткий миг. Хорошо ему или плохо? — гадает Полина. Это первозданный рай или тюрьма? Люк свободен как птица или заключен в клетку? Одно безусловно: ни один взрослый, зная то, что знает сейчас, не хотел бы вернуться в страну детства.

Люк приближается к зарослям крапивы.

Полина хватает его на руки и несет к большой яблоне. Усаживает на ветку и, крепко держа, принимается покачивать вверх и вниз. Люк заходится от смеха.

Тереза вышла из дома и бредет к ним через траву.

— Мам, у тебя там телефон надрывается.

— Знаю, — отвечает Полина. — Если к нему не подходить, он рано или поздно умолкнет.

Тут она видит по Терезиному лицу, что период ремиссии позади, и гадает про себя: что на этот раз?

Мать Полины не читала у дочери по лицу. Может, боялась того, что там увидит, а скорее языковой барьер был слишком высок. Мать всегда сторонилась того, что считала неприятным, и в первую очередь — переживаний. Если правильно выстроить жизнь, их можно избежать, и когда мать видела, что Полина определенно ищет неприятностей на свою голову, то отворачивалась и закрывала глаза — наверное, чтобы не заразиться.

И вот, в тот день, когда Полина приехала, чтобы рассказать все — отчасти по необходимости, отчасти из желания выговориться, — ее мать заняла круговую оборону.

— Я ухожу от Гарри, — говорит Полина.

— Если ты серьезно, — отвечает мать, — а я надеюсь, что это не так, то должна сказать, что ты поступаешь очень дурно.

— Мама, Гарри спит с другой женщиной. А до нее была еще одна. И еще одна. И еще.

Мать видит, что перед нею разверзается пропасть, и готова ухватиться за соломинку. Она смотрит на Полину испуганными глазами и выдавливает:

— Ты могла что-то неправильно… — Полина глядит на мать в упор, и та не заканчивает фразу. — Так или иначе, если это случится, мы с твоим отцом будем очень расстроены.

Полина ее почти не слышит, она в темном туннеле, и просвета нет нигде.

— Знаешь что? — произносит она. — Лучше бы он умер.

— Не говори таких слов, — пугается мать. — Это ужасно. Ты так не думаешь.

— Думаю. Если бы он умер, я бы горевала. Истово, от чистого сердца. Все было бы куда проще, чем сейчас.

Мать забивается в уголок дивана. Ей некуда бежать. Переживания проникли в ее тщательно охраняемую жизнь. Она смотрит на дочь с тревогой и чем-то вроде неприязни.

— Между прочим, — говорит Хью, — я звоню уже третий раз. Твой автоответчик сообщал, что ты не можешь подойти к телефону. Я-то думал, ты прикована к письменному столу, как галерный раб. Ради этого и сбежала в деревню.

— Я была с Люком в саду.

— Как поживает книжка про драконов?

— Заброшена. У автора семейные неприятности. Я теперь занимаюсь северной нефтью. А твои дела как?

— Да идут помаленьку. Я тут на прошлой неделе кое на что набрел. Аукцион. Сельский дом в Суффолке, принадлежал чьей-то недавно умершей тетке, а у той в библиотеке — огромное собрание книг издательства «Хоггарт-пресс», практически не читанных…

Полина слушает и воображает сцену: Хью в старом плаще, с потертым портфелем, в комнате, пахнущей сыростью и старыми книгами.

— …племянница совсем ошалела от свалившегося на нее счастья. Пока цены шли вверх, стояла и облизывала губы — уже видела, как полетит с хахалем на Багамы. Или даже с несколькими — там хватит.

— Книги. Эффект домино, — говорит Полина. — Мой хлеб, твой, чей-то незаслуженный отдых на Карибах. Сплошной обман.