Эдуардо Мендоса - Правда о деле Савольты

Пратс и его люди прикончили Савольту под Новый год, но письма как не бывало. В убийстве Савольты обвинили террористов и их расстреляли.

— Да, я знаю, тут была моя вина, — признался комиссар Васкес, — но не стоит жалеть об их смерти, они, судя во всему, ее заслужили.

Террористы, со своей стороны, заподозрив Немесио Кабру Гомеса в том, что он предал за деньги Пахарито де Сото, потребовали, чтобы он узнал, кто его убил и почему, в противном же случае они грозили его убить. Немесио явился к комиссару Васкесу, но тот, занятый расследованием убийства Савольты, не придал значения словам осведомителя, тогда еще не догадываясь, что смерть журналиста и магната связаны между собой гораздо теснее, чем это казалось на первый взгляд. Обвиняя себя в смерти многих людей — в том числе и расстрелянных террористов, — Немесио Кабра, мучаясь угрызениями совести, не выдержал и, потеряв остатки рассудка, попал в сумасшедший дом. Террористы тем временем убили Клаудедеу. Пере Парельс остался один на один с могущественным Леппринсе и то ли из страха, то ли по каким-то другим соображениям, если что и знал, помалкивал. Почувствовав твердую почву под ногами, Леппринсе и Пратс стали играть в открытую: француз занял место Савольты, а немец под именем Макс стал его телохранителем. После неудавшегося покушения в театре Лукаса «Слепого» на Леппринсе первый акт трагедии закончился.

— Кому же было адресовано письмо? — спросил я.

Комиссар Васкес облегченно вздохнул. Он ждал этого вопроса и теперь испытывал удовлетворение оттого, что может на него ответить. Он достал из внутреннего кармана пиджака мятый конверт и протянул мне. Это было письмо Пахарито де Сото, адресованное мне.

— Вам, конечно, но не по вашему адресу. Взгляните-ка, узнаете? Он послал его на свой домашний адрес. Бедняга оказался не таким глупым, как мы полагали. Он хотел, чтобы компрометирующие данные попали к вам в руки только в случае его смерти. Должно быть, он предчувствовал свой близкий конец и написал письмо. Если бы он умер, вы бы получили письмо у него дома (он просил Немесио разыскать вас, но тот не выполнил его просьбы, так как работал на Пере Парельса, а Парельс запретил ему это), если же оставался в живых, то по-прежнему являлся владельцем письма и мог использовать его в случае необходимости. Неплохо придумано, верно?

Васкес коварно улыбнулся и продолжал:

— Но Пахарито де Сото не учел, что вы с Тересой наставляли ему рога. Не удивляйтесь, Миранда, друг мой. Тереса сама рассказала мне все. Нет, я не скажу вам, где она живет. Она просила сохранить это в тайне, а я, как вы понимаете, кабальеро. От нее-то я и узнал о вашем романе, а заодно и о письме. Прочтите, в конце концов оно адресовано вам. Разумеется, я распечатал его, но еще раз прошу прощения, такова моя служба…

Я вскрыл конверт и прочел письмо. Совсем коротенькое, всего несколько строк, написанных дрожащей рукой.

«Хавиер! Леппринсе повинен в моей смерти. Он и шпион по имени Пратс продают оружие немцам за спиной у Савольты. Позаботься о Тересе и не доверяй Кортабаньесу».

Я сложил листок, положил его в конверт и вернул Васкесу.

— Угрызения совести заставили вас с Тересой расстаться. Тереса сбежала из Барселоны со своим сыном и увезла с собой письмо. И пока оно путешествовало по Испании, затерянное среди пеленок, люди здесь убивали друг друга, чтобы им завладеть. Да, жизнь — сложная штука, дорогой Миранда, — заключил он.

Второй акт трагедии начался тогда, когда комиссар Васкес, недовольный тем направлением, по которому пошло расследование, решил пересмотреть дело и стал заново сопоставлять факты. Вспомнив о Немесио Кабра Гомесе, который вот уже больше года находится в больнице для умалишенных, он отправился туда, чтобы попытаться выяснить у него что-нибудь, если это возможно. Немесио снова упомянул о письме Пахарито де Сото и назвал мое имя. У комиссара, естественно, возникла мысль, что главный виновник я, и он явился ко мне домой, но мое дурацкое поведение сразу же рассеяло его подозрения. Но раз виновник не я, им мог быть только Леппринсе. Леппринсе тоже не дремал: он следил за каждым шагом комиссара и, почуяв опасность, воспользовался своими связями, чтобы отослать комиссара подальше от Барселоны.

— Возможно, он собирался убить меня, — хвастливо признался Васкес, — но не так-то просто покончить с комиссаром бригады общественного порядка.

Отделавшись от Васкеса, Леппринсе наконец смог вздохнуть свободно. Но одно непредвиденное обстоятельство круто изменило его жизнь. Мария Кораль, которую по-прежнему любил Леппринсе, вернулась в Барселону. Пратс узнал, где она живет — хозяйка кабаре говорила мне, когда я узнавал адрес цыганки, о каком-то мужчине, который приходил к ней с той же целью, — и, ничего не сказав Леппринсе, решил с ней покончить. Вне всякого сомнения, он отравил ее, но мое неожиданное вмешательство помогло ей спастись. По-видимому, между Леппринсе и Пратсом произошел бурный разговор. Немец требовал немедленно отделаться от столь опасного свидетеля, но Леппринсе отговорил его и, женив меня на Марии Кораль, возобновил с ней любовную связь.