Сергей Кузнечихин - БИЧ-Рыба (сборник)

И верно. Даром что кандидат, сообразил, что пятнадцати лошадиным силам горючки меньше потребуется, чем тридцати. Да и забрались-то мы не ахти как далеко: семь километров до большой реки, а там еще двадцать пять – и дома.

Поговорили, собрали вещички и по коням, как в песне поется.

Правда, немного не дотянули. Километров двадцать с небольшим. Пришлось нам с кандидатом выбираться на берег и впрягаться в лямку. Но, опять же, свежий воздух, красивые пейзажи – чем не удовольствие. Докторам-то похуже было: сидеть в лодке неудобно, укачивает, ноги затекают, и плыть против течения тяжело, – а нам что, мы по бережку топали, нам течение не мешало, плюс – ветер в спину. И от лямки польза – есть за что держаться, все-таки поотощали малость после такой конины, чего уж там.

Если один мужик двух генералов прокормил, то и я трем ученым не дал умереть голодной смертью. Возвратил целых и невредимых.

Заявились к директору. Начали было претензии высказывать, да не ко времени. Трагедия у человека. Ревизия. Помните, еще Утесов об этом пел:

«Она нечаянно нагрянет, когда ее совсем не ждешь».

Так и у него. Ясно дело – не до рыбалки… Но все обошлось. Директор сумел убедить, что активно борется с расхитителями государственного добра, бережет как свое. Ему и притворяться не было нужды. Он и впрямь все государственное считал своим. Только ревизоры поняли это не в прямом смысле, а в переносном. Потом, конечно, разобрались, захода с третьего. Но это уже другой рассказ.

Проводил он, значит, незваных гостей и вызывает меня. Надо, говорит, отвлечься, порыбачить, в пятницу после работы выезжаем, в воскресенье возвращаемся, даже отгулы не потребуются.

А что, думаю, с чужим начальством съездил, народ покладистый, с юмором, почему бы и со своим не порыбачить? К тому же я культмассовый сектор в профкоме – прямая обязанность.

Компания собралась приличная и по качеству, и по количеству. Нашли уютное местечко, поужинали и начали игры с аттракционами.

А еще весной на городской конференции такой же, как я, профсоюзник рассказал мне правила одной веселой туристской игры.

Я возьми да и предложи.

А игра, значит, такая: народ сходится в круг, у каждого в руке по кружке, потом два человека садятся в центр и накрывают головы одеялом. Дальше все просто. Кто-то бьет кружкой через одеяло по голове, а стукнутый должен угадать – кто. Угадавший встает, а пойманный садится на его место. Вот и вся премудрость.

Для начала, само собой, в круг сажусь я. Но надо еще одного. Вызываю добровольца. Директор сразу – шаг вперед. Я пытаюсь его отговорить. Он – ни в какую. А как же иначе – самый смелый, самый решительный. Даже сердится на меня. Ну, раз такое дело, садимся и закутываем головы одеялом. Я подождал, когда он устроится поудобнее, и, пока в кругу торгуются, тюк его по маковке своей кружечкой. Директор вскакивает – и на главбуха. Тот отнекивается. Толпа хохочет. Директор удивленно разводит руками и мужественно лезет под одеяло. Я, конечно, вне подозрений, все выполнено аккуратненько. Для пущей убедительности в следующий раз луплю по своему же темечку, вскакиваю и тычу пальцем наобум. Так смешнее. Директор доволен, что я тоже не угадал. Но не это для него главное – ему в круг не терпится. Снова садимся, и я тюк его второй раз, уже посильнее. Он опять на главбуха показывает. Уверен, видно, что от такого всякую пакость можно ожидать. Я подыгрываю, словно заодно с директором, саданул по собственной тыкве и тоже – на главбуха. Оставь, шепчет директор, это мой! А самому, я чувствую, уже все равно, лишь бы засадить противника под одеяло и расплющить кружку об его голову. Играем дальше. Себя я центром донышка долблю, чтобы звон шел. Все ведь знают, что пустая голова звенит сильнее. А его уж – ребром, о репутации забочусь. От позора спасаю. Но страсти, чувствую, накаляются. И не кружка его бесит, а собственные промахи. Кипит мой шеф и пенится. Уже и хитрить начал. Закрываемся одеялом, а там свет от костра проблескивает. Подглядывает начальство. Да не туда смотрит. Удары-то с другой стороны идут. И чем он больше злится, тем сильнее гогочет толпа. Может, завяжем, спрашиваю, на чем-нибудь другом отыграемся? Куда там. Рвет и мечет. Чтобы разрядить атмосферу, я несколько раз подряд себя ударил. Бегаю по кругу – то одного за руку схвачу, то другого. Людишки за животы держатся. Создается видимость, что надо мной смеются. Вроде клюнул. Отмяк слегка. Но азартом все равно пышет. Своей головы не жалко, а чужой и тем более. Лишь бы поймать. Лишь бы отыграться. Уж и подсказывать начал, кричать, что я по своей тупости не могу угадать, видно совсем мозги вышибли. Толпа раскалывается, а он ногами топает, требует, чтобы его ударили, он, мол, теперь не ошибется. Я ударил. Он вскочил и цап за шиворот.