Мариуш Вильк - Путем дикого гуся

Исполненный отвращении к Шеффервиллу, Кен медитировал в комнате гостиницы «Лабрадор». Повесил на стену большие карты, выпущенные Министерством природных ресурсов Канады, чтобы вдохнуть в тесную каморку немного пространства и сине-белой ауры, в окно наблюдал серо-синее небо и сочинял стихи. В частности, о большой Серой Сове, которую называют Scotiapex nebulosa, странником-тенью…

Да-а, в сущности, каждый из нас — всего лишь тень странника. Можно воспринимать «я», — говорит Уайт, — во временном контексте, как чисто личную историю, но нас интересует не это (как не интересует и история в целом), лучше задуматься над проблемой пространства, с которой нам пришлось столкнуться физически… При этом характерно, что, стремясь постичь пространственный смысл своего бытия, Кеннет добрался аж до Лабрадорского плато. Думаю, это не случайно.

Достаточно сравнить Лабрадор и Тибет. Речь идет о схожем пространстве — тишины и одиночества. Анагарика Говинда [104] Лама Анагарика Говинда (Эрнст Лотар Хофман; 1898–1985) — выдающийся буддийский подвижник, знаток палийской литературы, неутомимый путешественник; организовал несколько буддийских институтов, призванных содействовать «западному» буддизму. (на которого ссылается Уайт), рассказывая в «Дороге белых облаков» о тибетском пейзаже, подчеркивал физическое влияние высоты и определенных метеорологических условий на состояние сознания. Это касается и пейзажей Крайнего Севера (замечу, что сам пережил подобное в разреженной атмосфере Ловозерских тундр); Кен заметил, что аналогичным образом связь между физическим, психическим и духовным использует практика йоги, включающая дыхательные упражнения, асаны и искусство концентрации… иначе говоря, пустота пейзажа корреспондирует с опытом внутренней пустоты и позволяет выйти за пределы тесной клетки собственного «я». Открыться, словно плоскогорье.

В более цивилизованных географических широтах эта практика стала невозможна — «культура» уничтожила пространства одиночества и тишины, заполнив каждое пустое место своими гаджетами. Осмотрись вокруг себя — ни одной открытой головы! Все забиты эсэмэсками, музычкой из наушников и мусором из СМИ.

О странствиях Уайта можно сказать то же, что Кен говорил о Торо: он проходил свои внутренние и внешние — лесные — пути, образовавшие в результате единый путь. Синтезируя познание и поэзию, давая возможность непосредственно переживать Землю и мир.

В окрестностях Черчилл-Фолс наши пути снова пересеклись, но в какой именно точке — сказать не могу, потому что не обратил внимания, где старый тракт из Шеффервилла влился в наш хайвей. Кеннет доехал до Гус-Бэй на автобусе, но тот уже многие годы не ходит — сегодня все ездят на собственных автомобилях. Странно, что о водопадах Черчилл — одном из самых мощных водных каскадов Америки — он не сказал ни слова (хотя отметил Ондатровы водопады, озеро Винокапау и озеро Чайки). Другое дело — городок Черчилл-Фолс. Его и правда можно не заметить… Почему про одни города в Канаде говорят town, а про другие — city? Ведь дело явно не в величине. Рытхэу был прав — чукотские поселения крупнее многих здешних городов.

В Черчилл-Фолс мы нашли два продовольственных магазина! Причем ни в одном не было ни молока, ни масла, ни хлеба. Слава богу, у нас еще что-то оставалось. Мы докупили бутылку красного вина на ужин, а Лукаш взял маленькую бутылочку виски на сон грядущий. В магазине поинтересовались насчет кемпинга. Оказалось, его нет. Можно, правда, разбить палатку диким образом, но по округе бродят три медведя, так что лучше заночевать в мотеле. Интересно, чем тут народ занимается после работы, подумал я, глядя на стоявшего позади парня.

— У вас есть интернет? — обратился к нему Кшись.

— Что?

— Ну, компьютер с интернетом.

— Сомневаюсь, — туманно ответствовал парень, покупая «Джим Вин».

Еще мы выяснили в магазине, что в Черчилл-Фолс живет около пятисот пятидесяти жителей, из которых большинство работает на местной гидроэлектростанции. Продавщица дала нам ключ от мотеля «Black Spruce Lodge» — сорок баксов с человека.

«Под черной елью» — так, видимо, следует перевести название этой ночлежки, напоминающей комфортабельную горную турбазу. После нескольких ночей в палатке — тянет минимум на четыре звезды. Просторный холл с камином (удобные кресла и телевизор), отлично оборудованная кухня, прачечная с сушилкой, шесть двухместных номеров, четыре ванные — и ни души. Словно смотришь научно-фантастический фильм о некой чудовищной катастрофе, в которой вымерло все человечество, и вдруг видишь на экране — себя… После ужина заказали телефонный разговор с Торонто и каждый занялся своими делами. Лукаш, потихоньку потягивая вискарь, разбирал фотографии, я дописывал что-то в блокнот, сравнивая условия временной жизни на Лабрадоре с укорененным столетиями бытом Заонежья. К примеру, жилые коробки в Черчилл-Фолс, слепленные по одному шаблону и понаставленные как попало, — и деревянные избы северной России, среди которых не найдешь двух одинаковых, ведь все живое неповторимо. Кшись тем временем включил телевизор. Начинались новости: игры в Пекине, нападение российской армии на Грузию.