Мариуш Вильк - Путем дикого гуся

На другой стороне хребта от открывшейся картины захватывает дух. Взгляд просто улетает в пустоту реки и неба, в которой Кеннет утопил разум Мелвилла (сказав, что это уже не Канада), а под ногами — скальные изломы, словно потрескавшиеся ступени пантеистического храма, облепленные туристами в ожидании китов. Когда тут странствовал Уайт, никаких туристов не было — мода на китов возникла лишь в 1972 году, когда ввели мораторий на охоту.

По скалистым ступенькам мы осторожно спустились к воде. Среди величественных скал я даже отыскал нишу, где можно было спрятаться от людей и людских голосов. Только крики птиц и шум реки Святого Лаврентия… А он и правда соленый! Сквозь зеленоватую от водорослей водяную линзу посверкивало в камушках солнце, рассеивая свет на дне. Легкая волна колыхала пену у берега и морщила мое лицо. Мелвилл был прав — медитация и вода едины.

Китов мы так и не увидели. Разочарованный Кшись задрапировался в гирлянду из фукуса. Лукаш сфотографировал его (седовласый кашалот), и мы пошли пить кофе.

Кафе «Отец Кокар» еще не проснулось. Только иезуит в капюшоне внимательно поглядывал на нас с вывески над калиткой. Перевернутые стулья на столиках, печально свисающие зонтики, полусонная загорелая девушка подметает зал. При виде нас заспанная мордашка осветилась улыбкой. Застрекотала кофеварка, встали на ноги стулья, стол был накрыт в мгновение ока, точно по мановению волшебной палочки. Мы, должно быть, производили впечатление! Три пожилых гражданина в скитальческом настроении — точно троица вышедших на пенсию хиппи, — к тому же этот странный язык, шелестящие звуки…

— Ты думал в «Жаке» [92] Студенческий клуб в Гданьске. , — поинтересовался Каспшик, — что нам доведется вместе пить кофе на берегу реки Святого Лаврентия?

— Да ладно… — буркнул я, не в силах оторваться от картины, открывавшейся с террасы кафе. На первом плане — яхты в марине, точно стая присевших на воду чаек, дальше палитра воды и неба — от сизых теней на лучезарной голубизне до пепельной матовой полосы на горизонте, — тут заискрилось, словно солнце точит лучи о волну, там зажемчужилось и погасло…

— Эх, разбросало нас по свету, — продолжал Кшись. — Михал в Гамбурге, Анка Семанюк — во Франции, год назад мужа похоронила. Эля, фамилию забыл, зато сиськи помню, истинная мальвазия, так вот, эти сиськи вышли замуж за итальянского сенатора и осели в Риме, Янишевский недавно переехал из Барселоны в Ла Корунью. Помнишь Юрека?

— А как же? — До меня наконец дошло, что Каспшик перечисляет постоянных посетителей «Жака»… — Август восьмидесятого, зал «Бэхапэ» [93] Зал ВНР («Bezpieczenstwa i Higienu Ргасу» — «Безопасности и гигиены труда»), где в августе 1980 г. был создан Международный забастовочный комитет. на Гданьской верфи. Плакаты с «Солидарностью», еще пахнущие краской, прямо из ситографа. Говоришь, Юрек теперь в Ла Корунье живет… Что ж, у каждого свои киты…

Слева поле зрения обрамляла набережная Святого Лаврентия. Тадуссак — как на ладони. Отсюда городок напоминал курорт, и только теперь я заметил, что «индейская часовня» отца Кокара отнюдь не была тут единственным зданием с красной крышей. Не менее ярко алела в отдалении крыша недавно отреставрированного «Гранд Отеля» (1866). Чуть повыше — отчетливая линия на склоне, Дорога китов, наш сегодняшний маршрут.

— Киты китами, — Каспшик вдруг сменил тему, — но вот я заметил… Здесь индианки красивые, а в Онтарио — толстые.

Дорога китов начинается в Тадуссаке, идет вдоль Северного берега (то есть по левой стороне реки и залива Святого Лаврентия) до самого Наташкуана. Дальше — только паром. На карте она обозначена синими прямоугольниками с крошечными белыми китами. Тот же знак — на придорожных указателях, которых такое множество, что в глазах синеет. Синий путь: даже Уайт посмеялся бы.

Время от времени указатели информируют о находящихся неподалеку площадках для наблюдения за китами или кемпингах. На шоссе — масса кемперов. Лукаш, правда, твердит, что это еще ничего — в этом году бензин подорожал и американским пенсионерам не хватает на путешествия, как бывало раньше. Когда-то, выйдя на пенсию, они продавали дома, устраивали себе комфортные хаты на колесах — и кемпинговали вволю.

В кондиционированном «форде» я чувствую себя библейским Ионой во чреве кита. Дорога колышется вверх-вниз, повторяя мягкую фактуру пейзажа, — покачивает мысли.