Мария Нуровская - Письма любви

— Ну что ты творишь? — воскликнул ты резко.

— Ухожу к любовнику, — повторила я, глядя на тебя в упор.

Ты ударил меня по лицу. Я была так потрясена этим, что на мгновение растерялась. Ты тоже поразился своему поступку. Вдруг мы бросились друг другу в объятия. Я осталась.

Вечером, когда мы лежали в постели, ты спросил:

— Про любовника — это шутка?

— Шутка, — уверенно ответила я.

Кто-то действительно шутил, но наверняка не я. Мне все труднее становилось разрываться на части и вести двойную жизнь. Я существовала где-то между твоим растерянным взглядом и глазами, полными упрека.

— Я тебя умоляю, — просила я его, находясь на грани нервного срыва, — женись, заведи детей… Мы все равно будем вместе.

— Ты моя единственная и последняя женщина, — ответил он.

Может быть, и первая? Я не спрашивала об этом, потому что, если бы он ответил утвердительно, я бы этого не пережила. Сейчас ко всем неприятностям присоединился еще и Михал, вернее, его конфликт с отцом. Юноша жил у приятеля в общежитии. Он мог войти туда, только когда погасят свет, и то через окно. Он рассказал мне об этом, однажды объявившись дома.

— Не радуйся, — хмуро изрек он, — я не вернулся, просто зашел извиниться перед тобой.

Мы устроились с ним в кухне, там всегда было хорошо поговорить. Я сварила кофе.

— Все проблемы можно решить, но спокойно. Отец ждет какого-нибудь жеста с твоей стороны.

— Он не дождется, — ответил Михал, — ведь это не я ударил его, а он меня.

— Меня он тоже ударил, может, от этого тебе будет легче.

— Старый кретин!

— Михал!

— Я пришел не для того, чтобы говорить о нем. Мне неловко, что я так вел себя по отношению к тебе.

— Я не сержусь.

— Я действительно не хотел.

— Михал. — Я погладила его по волосам — и вдруг испугалась: этот жест показал мне, насколько я к нему привязана. Было ощущение, будто провела рукой по своей голове. Это уже ненормальные ощущения, как бы потеря собственного «я».

В смущении мы помолчали минуту.

— А как твоя невеста?

— Хочешь с ней познакомиться?

— Очень.

— Ну, может, как-нибудь встретимся, я позвоню.

— А что, если вам прийти к нам на обед в воскресенье? Отец на нее посмотрит, привыкнет к этой мысли… Ты ведь для него все еще остаешься ребенком.

— Точнее, я для него все еще не существую. Мы не придем, лучше встретимся с тобой где-нибудь в городе.

Но эта встреча произошла не скоро: сначала они были заняты, потом я, потом ты уезжал за границу — на два месяца. Ты немного беспокоился, что за время командировки кто-нибудь подставит тебе подножку. Но поездка играла важную роль для научной работы, и я уговорила тебя ехать в Англию. Проводила в аэропорт на нашей старенькой машине, которая ездила скорее на честном слове, чем на бензине. Ее ремонтировал Боло. Он открыл мастерскую по ремонту машин, был одновременно и шефом, и персоналом. Боло всегда находил время и возможность подправить нашу развалину.

— О! Снова наш умирающий лебедь! — неизменно приветствовал он автомобиль.

Меня всегда смешило такое сравнение. Сейчас мы прощались надолго, и я чувствовала себя не в своей тарелке. Ведь столько времени тебя не будет рядом. Я не знаю, любовь это или привычка, однако сама когда-то объясняла Михалу, что никто не умирает от любви к своей ноге или руке. Но с нами сейчас что-то происходило. Ты должен находиться рядом, чтобы я чувствовала себя спокойно и хорошо, точнее, чтобы я чувствовала, что живу. Не кажется ли это тебе, Анджей, признанием в любви? После стольких лет! Да, вот уже семнадцать лет, как мы вместе.

Я вернулась в пустую квартиру, села в большой комнате, в которой много лет назад разговаривала с твоей мамой, и подумала, что ни на минуту не останусь тут одна. Я поехала к нему. Теперь уже не надо было никуда торопиться, но внутри у меня что-то включалось — я постоянно смотрела на часы. В конце концов он не выдержал и принес из прихожей мое пальто.

— Я тебя отвезу, — проговорил он.

— У меня своя машина, — тихо ответила я, хотя, конечно, не стоило называть машиной нашу развалюху.

Его автомобиль был значительно лучше. Итак, я вернулась домой и долго плакала. Поэтому, когда взяла трубку, мой голос звучал хрипло. Звонил Михал и приглашал в парк Лазенки, полакомиться мороженым. Хотел познакомить с невестой.

— Отец уехал, приводи ее сюда.

— Я уже там с ней условился, может, тогда в следующий раз.

Стоял прекрасный майский день. Я села под зонтик за круглый столик. Потом появился Михал. От солнца у него посветлели волосы, и теперь он больше походил на меня. Наконец появилась она. Маленькая шатенка с милой, но заурядной мордочкой. Она вела себя вежливо, даже излишне вежливо, но больше всего мне не понравилось, как она подавала руку — словно «дохлая селедка» (это выражение самого Михала). Такая особа сразу не вызывала доверия. Но если Михал ее выбрал… Он посматривал на меня, значит, я должна была стараться выглядеть приветливой. А когда девушка рассказала, что ходила с Михалом в одну школу и он для нее был сопливым мальчишкой, я догадалась: она — его первая любовь. И сейчас он хотел самоутвердиться. Он — образец интеллигентности и кладезь знаний! Удивительные эти мужчины: слишком сложные и в то же время открытые, как книга, которую можно прочесть без труда. В данном случае такой книгой оказался Михал. «Однако же я ее завоевал!» — светилось на его лице. «И что с того?» — подумала я про себя.