Мария Нуровская: Письма любви

На следующий день соседка шепнула на кухне, что вечером я должна выйти из дома первой, а она за мной. На улице Вера объяснила, что мы направляемся к ее жениху. Я ни о чем не спрашивала, обрадовавшись, что этот день еще не настал… Вера подозвала извозчика. И вскоре мы оказались на другом конце гетто, где жила самая нищета. Мы вошли в полуразрушенный дом, с виду необитаемый. Вера без стука открыла дверь в какую-то комнату — похоже, кухню. В углу под окном старец с длинной седой бородой совершал молитву, в кровати лежала молодая, очень худая женщина, а посредине на цементном полу играли грязные дети. На их изможденных лицах выделялись только белки глаз и зубы. Вера провела меня дальше за занавеску, где находилось захламленное помещение. Здесь стояла железная кровать с серой от грязи постелью. Молодой мужчина в мундире полицейского пил за столом самогон из стакана. Несмотря на то что он не казался пьяным, я почувствовала неожиданный страх и желание убежать.

Вера поцеловала его в щеку.

— Ну вот и мы, — сказала она, явно обрадованная встречей.

Мужчина посмотрел на меня, а потом перевел взгляд на Веру.

— Это она? — спросил он.

— Она, — с готовностью подтвердила Вера.

— Ты, наверное, чокнулась. Это же ребенок!

— Нет, Натан, — запротестовала Вера, — со вчерашнего дня она уже женщина.

— Тогда я зачем нужен?

— Ты только окажешь ей маленькую услугу. Спасешь от голодной смерти. Ее и старичка отца.

Я очень удивилась, что папа представлялся ей стариком, ведь ему было всего пятьдесят лет.

— По крайней мере, она хоть знает, зачем пришла сюда?

— Сейчас мы ей расскажем.

Вера налила полстакана самогона и сунула мне в руку.

— Пей, — приказала она.

Самогон обжег внутренности, я подавилась, но она приказала допить до конца. Потом налила еще. Во второй раз пошло легче. Все вокруг поплыло, ноги стали ватными, и я присела на край разворошенной постели.

Вера, заглянув мне в лицо, спросила:

— Ну как, детка?

— Хорошо, — услышала я свой слабый голос.

— Мне нужно идти. Ты вернешься домой сама?

Я послушно кивнула головой.

Она похлопала меня по плечу, потом вынула из сумки деньги и всунула мне в карман:

— Это на извозчика.

Я осталась одна с мужчиной. Он сидел за столом, спиной ко мне. Шло время, а он не двигался. Я подумала, что он забыл о моем существовании. Неожиданно услышала его голос:

— Ну что, готова?

— Да, — проговорила я, сглатывая слюну.

Одним движением он опрокинул меня на кровать.

Я чувствовала себя как под наркозом. Иногда мне снился сон, что я лежу на операционном столе, хирург наклоняется надо мной со скальпелем, а у меня нет сил сопротивляться. Теперь этот сон ожил. Я упала в вонючую постель, а может, это был запах самогона, который исходил от нас обоих. Мужчина оказался рядом, он откинулся назад и одним движением развел мне ноги, положив их себе на плечи. Затем приблизил свое лицо. Одновременно что-то чужое вторгнулось в мое тело. Я почувствовала боль, хотела кричать, но голос куда-то пропал. Я была неестественно изогнута: ноги оставались где-то наверху, а колени доставали почти до подбородка. Надо мной склонялось красное мужское лицо с изменившимися, огрубевшими чертами. Я потеряла ощущение реальности. Мое тело и внутренности выкручивались словно в жутком танце. Все приближалось и удалялось в установленном кем-то ритме. Я не могла из него вырваться, я была его частью. Граница между моим телом и телом этого незнакомого мужчины исчезла, и это соединение двух тел было кошмаром. Неожиданно все прекратилось. Одним движением мужчина вышел из меня. Встал, застегнул штаны и, не взглянув в мою сторону, удалился. Я потихонечку выпрямила ноги, оправила юбку. Ноющая боль разливалась по всему животу. Все же мне удалось сесть. Одежда была сильно помята, не хватало той части туалета, о которой Вера все объяснила мне еще на улице. Мои трусики свисали со спинки кровати, как белый флаг…

Когда мужчина вернулся, я сидела так же, как перед этим только что совершенным актом милосердия. Не глядя на меня, он налил себе водки и залпом выпил.

— Может, ты тоже хочешь? — спросил он.

— Нет, я сейчас уйду, — произнесла я, глядя ему в спину, и добавила только одно слово: — Спасибо.

Когда я проходила через кухню, никто не обратил на меня внимания. Старик все так же молился в углу, дети играли посреди комнаты, и только лежащая на кровати женщина повернулась лицом к стене. На улице уже сгущались сумерки. Я подняла голову и увидела небо — полное звезд…