Виктор Голявкин - Избранные

— Что вы от меня все-таки хотите? — спрашиваю.

— Я хочу, чтобы ты был честным. Моя обязанность педагога, об этом много пишут в газетах, не только выучить тебя играть на благороднейшем инструменте и привить тебе любовь к прекрасному, но и сделать тебя честным человеком.

— Значит, я вам врал, по-вашему?

— Безусловно, врал.

Я рукой махнул и сознался:

— Ну и правильно, врал.

Он так обрадовался. Встал. Потрепал меня за ухо. И говорит:

— Спасибо. Это все, что мне было нужно. А что там с тобой произошло, можешь и не рассказывать. Если это твоя тайна, можешь ее при себе оставить. Право твое. Но врать…

— Да никакой тайны нету, — говорю, — какая там тайна…

— А если нет — тем более, зачем ты это вранье затеял? Это уже совсем ни к чему!

— Да ничего, — говорю, — я не затеивал, это вы затеяли.

— Я затеял?

— Ну, не вы, — говорю, — и не я… Ничего такого и не было, просто подошел к пацану с нашего двора и как ему дам в морду! Ну, он мне в лицо вцепился…

— Кому? Пацану?! Зачем же ты это сделал?

— Когда я был маленький, он меня ногой в зад ударил…

— Ну, и ты?

— А я ему в морду дал! — сказал я радостно, уверенный в том, что Рудольф Инкович поддержит меня на этот раз.

Но он не поддержал.

— …Давать в морду… это недостойно человека… Только неандертальцы или… как их… только грубые животные… В таком возрасте… В наше время… Куда смотрит ваша пионерская организация?

— А куда смотрела пионерская организация, когда он мне в зад ногой давал? — почти крикнул я.

— В зад ногой? — сказал Рудольф Инкович. — Зачем же он это сделал?

— Потому что он старше меня, — сказал я.

— Какая несусветная чепуха! Выходит, если я старше тебя, я должен тебе в зад ногой давать? Да ты думаешь, что ты мне говоришь? Чушь! Бессмыслицу! Абсурд!

— Однако он меня все-таки ударил, — сказал я.

— Гм… — сказал Рудольф Инкович. — Грубое животное, вот и все! Но твой поступок… Этот недостойный поступок… Как можно подойти и ударить человека в лицо?

— А зачем он меня ногой в зад ударил? — спросил я твердо.

— Зачем, зачем… — сказал Рудольф Инкович, — это безобразие, и… поступок твой такой же безобразный.

— Поэтому я и не хотел вам говорить, — сказал я.

— Все равно, это в сто раз лучше, чем врать. Взять, к примеру, меня. Никогда не врал. И никого не ударил. Никогда в жизни ни на кого не поднял руки. А надобность была. Но я этого не делал. И никогда не врал. Может быть, благодаря моему исключительнейшему свойству говорить всем правду, я до сих пор не женат. Но не в этом суть! Видишь ли, женщинам говорить правду, может быть, и не обязательно, но я все равно говорил и буду говорить, потому что я честный, принципиальный человек!

Он был возбужден и расстроен. А я, главное, был рад тому, что мы с ним беседуем. Забыл он, что ли, про урок? Тем лучше. Так время пройдет, и он меня отпустит. Не будет же он со мной без конца беседовать. Насчет вранья он все-таки загнул. Ну, вот я, например, честно заявляю: арфа мне не нравится, — разве кто-нибудь меня слушает? Или скажи я ему всю правду — скандал получится. Насчет всего этого у меня свои соображения.

— Никого в жизни не ударил, — сказал он опять.

Нет, он не жалел об этом. Он гордился этим. Но в то же время какая-то неудовлетворенность чувствовалась. Чем-то он, в общем, был недоволен, может быть, тем, что не женат, не знаю.

— Почему же вы его тогда не ударили, раз надобность была? — спросил я.

Он снисходительно улыбнулся:

— Почему? Я тебе отвечу. Я его просто убил морально, вот и все!

— Ну и что?

— А ты этого не знаешь, да? Что удар моральный в сто раз больнее, чем удар физический?

— А за что вы его убили морально?

— За что? Ну, это тебе незачем знать, дело в прошлом.

— Интересно все-таки… — сказал я. Ужасно мне не хотелось урок начинать. Что бы еще такое у него спросить?..

Он сам поддержал разговор, скривил рот, задумчиво так посмотрел на арфу и сказал, как мне показалось, не совсем уверенно:

— Надо думать головой, а не вести себя как в Техасе…

— А как ведут в Техасе? — спросил я сразу.

— В Техасе? Там сначала хватаются за пистолет, стреляют, а потом уже начинают думать, только уже поздно думать…

— А вы были в Техасе? — спросил я.

— Я не был в Техасе, — сказал он, — но знаю, что там ведут себя именно так…

— Они, наверное, ходят там все увешанные пистолетами, — сказал я.

Он вздохнул…

— Целый урок пропал из-за того, что ты ударил соседа, а тот в свою очередь исцарапал тебе все лицо. Дикая история!