Виктор Голявкин - Избранные

— Какие трактаты?

— К примеру, как выращивать баобабы перед окном. Подходит?

— Подходит! — сказал я весело.

— Коза всегда вытаращивает глаза, — сказал он ни с того ни с сего.

— Коза? — спросил я.

— Дереза! — сказал он.

Мы оба засмеялись.

— А куда заходить?

Он показал мне, куда заходить.

Остроумный, необыкновенный человек! Таких людей мало. Все больше какие-то угрюмые. Хорошее знакомство.

Не доходя до музея Низами, я написал в десятый раз:

Вспомнил про собачку Сигизмунду, и мне стало так весело!

Я обмакнул кисть в краску и дописал:

Позвонил.

Жду.

Слышу голос:

— А! Бальзак!

Откуда он меня видит, раз дверь закрыта? Глянул вверх — там окошко, вот откуда видит. Улыбается.

Сандалии шлепают. Значит, идет.

Щелкнул замок. Дверь открылась.

— Салютик! Бальзаку салютик!

В коридоре темнота.

— У вас, — говорю, — света нету, что ли?

— Днем свет от Бога, — говорит.

Не пошлет ему ведь Бог через стенки свет. Окон-то у него нет в коридоре.

Ведет меня в кухню. На кухне светло. Два окна. На плите баки. Пар валит. Хозяин посвистывает, приплясывает, берет палку, мешает что-то в баке.

— Рад приветствовать, — говорит, — молодое, здоровое поколение у себя в экспериментальной мастерской. Я тебе, кажется, вчера об этом говорил?

— О том, что рады приветствовать, говорили.

— А больше ни о чем? О том, что я волков снимал и лис для хроники в порядке добровольном? Размаху во мне заложено немалое количество! Волк на меня прет, Витя Болдуинов кричит: «Давай снимай его, снимай!» А как его снимать — он тебя сожрет! Зачем попу гармонь, когда у него кадило есть? Снимал. И как снимал! Волков снимал, медведей, лис… Хочешь, тебя сниму? На память внукам карточку оставишь… Жена моя — Сикстинская мадонна. Чудо нынешнего века. Красавица неимоверная, имеешь счастье сегодня наблюдать. Требует к себе, сам понимаешь, редкого внимания и жгучей любви, так я ей вчера тортик купил с розочкой, а его кошка съела…

— Чего купили? — не понял я.

— Посредине розочка, а по бокам листочки кремовые, так кошка их слизала начисто, как бритвой срезала.

Он усиленно мешал палкой в баке. Любопытно все-таки, что в этих баках?

Вдруг она появилась. Модница. Молоденькая. Да и он не старый, а она совсем молодая, девчонка.

Викентий Викторович оставил палку в баке, подбежал к ней. Изгибается, ну, форменный артист. Только теперь я заметил, как он тонок, такое впечатление — вот-вот пополам разломится, талия узкая, как будто вовсе живота нет. Движения как у заведенного, чисто шарнирный, весь как на шарнирах. А лицо худющее, будто он сто лет не ел и не спал.

— Разрешите представить, — говорит. — Сикстинская мадонна, моя последняя любовь.

— Здравствуйте, — говорю.

А жена его сейчас же и ушла.

— Шуток не понимает, — вздохнул Викентий Викторович, — ну ты-то, надеюсь, понимаешь, бальзак? Была жена Переметова, теперь моя жена. Я ее у Переметова бессовестным образом забрал. Как ты на это смотришь?

— Дело ваше, Викентий Викторович.

Он засмеялся.

— Факт — мое. Ты просто клад, бальзак!

Я на баки смотрел. Он заметил.

— Вот где будущее, — говорит. — Научные работы у меня разрабатываются дома, в центре.

Он хитро щурился и улыбался.

— Что там все-таки такое? — спросил я в нетерпении.

Он приложил к губам палец.

— Вставай на табуретку, — говорит, — глянь в бак. Палкой покрути.

Так и сделал. Кручу палкой, пар валит, только все равно неясно, что в баке. Красная вроде вода. Палкой никак не зачерпнуть. А сквозь пар не видно.

Стою на табуретке как дурак и ничего понять не могу.

Палкой в баке кручу и прямо с ума схожу узнать, что там.

Он хохочет, ржет как лошадь, стал табуретку раскачивать, я слез.

— А где ателье? — спросил я.

— На другой улице, — сказал он.

Викентий Викторович увлек меня в комнату.

К моему недовольству, жены в комнате не было.

Викентий Викторович сажает меня за стол, а сам идет к буфету. Прищелкивая пальцами, бормочет:

— Сейчас мы тебя по-королевски угостим… Сейчас… Сейчас… Мы тебя по-королевски… угостим… — В буфете копается и думает, как бы это меня получше угостить. Приятно, что он так для меня старается!

— …Сикстинскую мадонну мы не будем беспокоить, а то она нам клизму поставит…