Михаил Климов - Другая дверь

Вроде Кудам, но вот какое место?

И тут откуда-то слева раздался сильный и тяжёлый, перекатистый звук, который можно было бы принять за мощный и страшный рёв животного…

Какого?

Ни мы, ни наш герой точно не можем определить это, потому что не являемся зоологами, но, если бы меня спросили, я бы сказал, что это был тигр или лев, в общем, кто-то из крупных кошачьих…

А Слава просто вздрогнул, остановился, пытаясь понять, что или кто может так реветь ночью в центре Берлина и только потом, ещё раз вглядевшись в окружающие дома, сообразил, что находится рядом с зоопарком, а вовсе не сошёл с ума.

И значит, это действительно лев или тигр…

В крайнем случае, леопард…

И вместе с этим осознанием, сквозь путаницу в голове, пришло ещё одно важное решение: нужно взять себя в руки и не шагать туда-сюда, не переминаться с ноги на ногу, и не бежать неведомо куда, а немедленно найти отель, иначе остатки сил кончатся и он сдохнет прямо на улице.

Прохоров остановился, оглянулся…

В его время здесь был вокзал, а значит и дешёвые гостиницы…

Но сейчас никаких признаков вокзала не было…

Хотя вон там подсвеченная вывеска и на ней что-то вроде паровоза. Наверное, всё же станция городской железной дороги, о которой он читал у Филиппова, здесь есть уже и сейчас, и, значит, гостиница тоже могла быть…

Он пошёл в ту сторону, где в его время был вокзал и скоро нашёл то, что искал. Вывеска горела, так что был шанс, что пустят и сейчас, хотя у немцев в начале двадцатого столетия такой заезд в гостиницу точно должен был вызвать подозрения: прилично одетый джентльмен с тросточкой в руках, но без багажа, просится на постой посреди ночи. Легко можно было представить, что поссорился с женой, но вот если такой господин и по-немецки не говорит, что тогда? Американский турист сбежал от благоверной и заблудился в трёх соснах?

Он, как старуха в сказке, соскрёб все по сусекам, привёл себя в вид, выпрямился, отряхнул костюм, колобком докатился до крылечка и позвонил в дверь…

Долго было тихо, тогда он постучал, оттуда, наконец, послышался сонный голос, говорящий что-то по-немецки.

Открылся глазок, и Слава увидел чьё-то мутное око…

Опять последовал, судя по интонации, какой-то вопрос.

– Ай ниид зе рум… – твердо сказал Прохоров. И потом в памяти всплыло невесть откуда взявшееся немецкое слово – Раум…

Опять что-то пролаяли в ответ…

Показалось ему или прозвучало слово «гелт»?

Он полез в карман, достал сто марок, показал их «оку».

Загремели засовы, долго гремели, но дверь всё-таки открылась…

Перед Славой стоял пожилой горбатый мужчина и недружелюбно смотрел на него. Захлопнул дверь, протянул руку…

Опять что-то сказал, явственно прозвучало слово «гелд» или «гелт».

Прохоров вопросительно поднял голову, потом опустил – такой своеобразный кивок, только в противоположную сторону.

Однако хозяин понял и ответил односложно:

– Зеке…

Слава достал десятку, повертел в руках, сдачи явно дождаться не получится, а у него теперь, почему-то это он помнил, каждая копейка на счету.

Хозяин неотрывно смотрел на деньги, и тогда наш герой сообразил, что делать. Видимо, сознание медленно, но возвращалось к нему, раз он начал не только мерзнуть, но и соображать:

– Чай… – сказал он, стуча зубами, потом спохватился, – Тин…

Как же будет по-немецки?

Или не выпендриваться и согреться так, как только и должен греться русский человек?

– Шнапс… – сказал он, затем показал, что кладет что-то в рот, – Унт… унт…

Он попытался вспомнить, как по-немецки будет хоть какая-то еда, однако этого не понадобилось…

– Ессен… – даже не спросил, а, улыбнувшись, сказал хозяин.

И лицо его вдруг преобразилось, стало совершенно человеческим и даже симпатичным.

– Фолген зи мир… – продолжил он и начал подниматься по лестнице.

А наш герой поплёлся за ним…

Водка не только согрела нашего героя, он и выпил-то всего грамм сто, но и послужила седативным средством. Несмотря на всё, что произошло вчера, он уснул и даже проспал несколько часов.

Нельзя сказать, что проснулся сильно посвежевшим, но, по крайней мере, с ног не падал и что-то начал соображать. Про ноги он понял, пока добирался до туалета в коридоре (добрался), а сейчас сидел на постели, полуодетый, и одна часть его сознания требовала кофе, а другая заставляла не дёргаться и сидеть тихо, пока во всём не разберёмся и каких-то решений не примем.

Серое утро было под стать настроению Прохорова.