Вера Колочкова - Из жизни Мэри, в девичестве Поппинс (сборник)

– Нет… Ни капельки… – устраиваясь под ее теплый бок, сонно проговорила Катя. – Давай, начинай.

– Ну ладно, слушай. Да и засыпай быстрее – утром тебе рано на поезд вставать. И в поезде смотри не выходи на остановках… Вообще, страшно мне тебя одну отпускать, да что делать? – вздохнула протяжно Соня, накрывая ее одеялом и проводя рукой по густым рыжим волосам. – Ну вот, значит жили были мальчик с девочкой, и не было у них мамы и папы…

Сойдя ранним утром с поезда и выйдя на привокзальную площадь, Катя обнаружила вдруг, что совершенно не помнит ни номера автобуса, идущего в строну Лениного дома, ни названия остановки, на которой ей надо выходить. А там еще где-то и пересадку делать надо… И немудрено, что не помнит – одна к Лене никогда не ездила, всегда вместе с Соней. «Вот ворона!» – ругнула она себя коротко. И звонить Лене в такую рань не хотелось – всех детей переполошит. И Соне тоже не хотелось. Соня ее как взрослую от себя отпустила, а тут вдруг звонок – заблудилась, мол… Нет уж. Сама доберется. Язык, он и до Киева доведет.

Она долго выясняла у двух разговорчивых старушек, как же ей все-таки доехать до улицы Комсомольской. Старушки охотно взялись за объяснения, но довольно специфически – отправляли ее в абсолютно противоположные стороны. Они даже повздорили между собой, при этом каждая стойко и до конца отстаивала именно свою версию Катиного маршрута. В конце концов Катя отошла от них и обратилась за помощью к девушке, которая быстро назвала ей номера нужных автобусов и даже название остановки сумела воспроизвести из невразумительных Катиных пояснений: «…там вроде бы универсам есть и еще несколько серых таких домов в ряд стоят…» Что ж, и правда – язык до Киева довести может.

Лена открыла ей дверь и тут же бросилась на шею – бледная, глаза опухшие…

– Ой, Катька! Как же я соскучилась! Как здорово, что ты приехала! Мне же через пятнадцать минут на работу убегать надо! Посидишь с ребятами, ага? Ой, какая же ты умница… А как похорошела-то! Прям девица взрослая совсем.

Тут же с визгом кинулись ей в ноги Сенька с Венькой – обожаемые белобрысые близнецы. Один вцепился в правую Катину ногу, другой – в левую.

– Ой, уроните же! – смеясь, наклонилась к ним Катя. Обняла одного, обняла другого, прижала к себе – обычная счастливая суматоха.

– Венечка, Сенечка, тише, пожалуйста! Не кричите так – Тонечку разбудите, – суетилась вокруг них Лена. – Катенька, пойдем, я тебе все покажу-расскажу.

Лена, на ходу одеваясь, протараторила про сваренную манную кашу, про ключи в прихожей на гвоздике, про деньги, хранящиеся в восьмом томе собрания сочинений Чехова, про шортики-маечки-колготки, чмокнула Катю в щеку и умчалась на работу, погрозив ласково близнецам пальцем – чтоб тетю Катю слушались!

– Ну? – закрыв за ней дверь, развернулась Катя к Сеньке с Венькой. – Хозяйничать будем? Я смотрю, вы еще и не умывались.

– Умывались! Умывались! – в один голос завопили мальчишки, разбегаясь от нее в разные стороны.

– Так. Вперед в ванную! Шагом марш, быстро! – подхватив их под мышки, скомандовала Катя. – А потом на кухню – завтракать будем.

Посадив мальчишек за стол и поставив перед ними тарелки с манной кашей, она тихонько заглянула в комнату и тут же расплылась в радостной улыбке: Тонечка, проснувшись, стояла в своей кроватке, уцепившись ручками за решетку, смотрела на нее удивленными глазками-пуговками. «Какая большая стала…» – подумала Катя, подходя к ней и ласково протягивая руки.

– Привет, малышка моя! Ты проснулась, что ли? Ну, здравствуй, котенок! Ты меня помнишь? Я Катя, тетушка твоя.

Тонечка вдруг скуксилась, удивленно ее рассматривая, скривила подозрительно губки и задышала глубоко, вот-вот собираясь заплакать.

– Мама де? Мама де? – захныкала она, колотя по решетке кроватки пухлой ручкой.

– А мама скоро придет, котенок! Совсем скоро! Ты меня не узнала, что ли? Я же тетя Катя… Ну? Иди на ручки! Вот так… Какая ты тяжелая стала! – проговорила ласково Катя, выуживая Тонечку из кроватки. – Сейчас мы с тобой умоемся, потом кашки покушаем. И я тоже с тобой поем, я тоже голодная. Пойдем, Тонечка.

С малышкой на руках она зашла на кухню и – опа… Картина перед глазами предстала еще та, которая, что называется, маслом писана – довольные близнецы упоительно размазывали остатки каши по своим недавно умытым мордашкам. Она всплеснула свободной рукой, быстренько усадила засмеявшуюся Тонечку на высокий стульчик и снова потащила мальчишек в ванную. А вернувшись через пять минут, и Тонечку тоже застала за увлекательнейшим занятием – девчонка, схватив обеими ручками оставленный на столе пакет с манкой, с таким же упоением рассыпала ее по полу кухни.