Вирджиния Эндрюс - Сквозь тернии

Четверг всегда был у них особенным днем, и я только сейчас начал понимать, почему. По четвергам прислуга в Фоксворт Холле уходила гулять в город. По четвергам мама и папа могли вылезти в чердачное окно и лежать на крыше, разговаривая. И чем больше они разговаривали и глядели друг на друга в своем одиночестве, тем больше они бесконтрольно влюблялись друг в друга.

Только теперь я понял, отчего мама так часто выходила замуж: чтобы избежать этой греховной любви, которую и она тоже чувствовала к брату.

Я встал. Я принял решение. Это мне надо разыскать Барта.

Когда найдется Барт, мы вместе найдем маму.

В огромной кухне бабушкиного особняка Джон Эмос был полновластным хозяином. Ему подчинялись горничные и повар.

— Мадам уедет рано утром, — отдал он распоряжения в этот день. — Уложите все вещи, которые понадобятся ей в путешествии на Гавайи, да побыстрее. Лотти, ты отвезешь багаж в аэропорт и сдашь его. И не пяль на меня свои глупые глаза! Ты понимаешь по-английски? Делай, что приказано!

Его дурной характер был хорошо известен. Они засуетились, как вспугнутые птицы, один побежал сюда, другой — туда. Когда мы с ним остались одни, он усмехнулся, показав свои гнилые зубы:

— Как там у тебя дома?

Я испуганно сглотнул и поначалу не мог ничего сказать.

— Они ничего не знают. Ищут маму. Обеспокоены, все время допытываются у меня.

— Не обращай внимания. — Когда он говорил своим скрипучим стариковским голосом, я всегда удивлялся, почему именно его Бог выбрал для такой роли. — Я позабочусь о них, пока Бог не даст мне знать, что они прощены и спасены от Геенны Огненной. Иди домой и молчи.

В моей голове роились мысли, жгли меня огнем.

— Ты сказал мне, что я смогу видеться с мамой. А теперь даже не говоришь, куда ты ее отнес. Я обыскал весь чердак, но их там нет. Скажи мне, или я пойду домой и расскажу все папе. Все, что ты сделал.

— Что я сделал? — переспросил он со злобной ухмылкой. — Это ты все сделал, Барт Уинслоу Шеффилд. Неужели ты думаешь, что после лечения у психиатра тебе кто-нибудь поверит, и подозрение падет не на тебя? Тебя увезут, посадят в сумасшедший дом, потому что ты опасен.

Когда он увидел дикий малькольмовский гнев в моих глазах, он пошел на попятный и попробовал улыбнуться.

— Ну, ну, Барт, я просто проверял тебя: не сдашься ли ты, найдешь ли мужество выполнить волю Божью. Но ты исполнен воли, как и твой великий прадед, Малькольм. У тебя есть вся воля, которой он был наделен, и вся его власть. И теперь тебе предстоит ее показать всем. Потому что ты отвечаешь за своих мать и бабушку. Ты станешь повелевать ими, будешь кормить их — если захочешь — или мучить голодом, если они осмелятся противиться. Но ты должен быть осторожен. Ты должен хранить все в секрете… помни, что брат и отец подозревают тебя. Если ты только намекнешь им, они предадут тебя.

Меня всегда в чем-нибудь подозревали. Если что-то падало и разбивалось, в этом обвиняли меня. Если засорялся туалет, это оттого, что я набросал туда слишком много бумаги. Если у мамы терялась ценная вещь, то в этом опять был виноват я. Что бы ни случалось в нашем доме, вся вина ложилась на меня. Ну, ничего, теперь они пожалеют об этом.

— На хлеб и воду, — прошептал я. — Хлеб и вода —подходящая пиша для женщин, неверных своим мужьям и сыновьям.

— Хорошо, хорошо начинаешь, — промямлил Джон Эмос.

Он вел меня все ниже и ниже по ступеням в погреб, освещая себе дорогу фонарем. По стенам плясали неверные тени, идти было неудобно. Как-то раз, когда этот дом был полностью в распоряжении моем и Джори, мы с ним исследовали каждую щель, каждый закоулок; но здесь в погребе, где темно и сыро, по нашему мнению жили привидения, поэтому я старался держаться поближе к Джону Эмосу. Мне становилось страшно, как только он на полметра удалялся от меня.

— Они могут найти их здесь, — прошептал я, боясь разбудить то страшное, названия чему я сам не мог найти.

— Нет, они не заглянут туда, — ответил Джон Эмос. — Твой отец будет думать, что они на чердаке. Это было бы превосходной местью. Но они никогда не найдут маленькую комнатку-клетку, которую сложили рабочие, когда они перекладывали стену винного погреба.

Винный погреб. Звучит совсем не так романтично, как чердак. Холодно и темно.

Джон Эмос начал отбрасывать в сторону какие-то доски, старую мебель, а потом показалась дверь, которая очень туго открывалась.

— А теперь пойди и погляди через ту маленькую дверцу, которая вырезана внизу большой. Как-то раз хозяйка взяла котенка и приказала вырезать для него эту дверцу, чтобы он мог входить и выходить. Но он исчез после того, как ты стал навещать нас.