Вирджиния Эндрюс - Сквозь тернии

Мне стало плохо. Я незаметно приоткрыл дверь и видел, что мама бледна, как смерть. Она начала дрожать, а я уже давно дрожал с головы до ног, но в моих глазах стояли слезы, а в ее — не было ни слезинки.

Мама, как ты можешь жить с братом, когда весь мир считает это безнравственным? Как ты могла обмануть Барта и меня? Как мог Крис? Всю свою жизнь я думал, что он такой хороший, такой заботливый… Грех… грех. Не удивительно, что Барт направо и налево болтает о грехе и наказании в аду. Барт опередил меня — он уже все знает.

Стоя на коленях, я прислонил голову к стене, всеми силами пытаясь удержаться от поднимающейся к горлу тошноты.

Мама снова заговорила, с трудом сдерживаясь.

— Мысль о том, что Барта нужно поместить хотя бы на несколько месяцев в клинику, доводит меня до умопомешательства. Но мысль отдать Джори уже свела меня с ума. Я люблю обоих своих сыновей, мадам. Хотя вы никогда мне не доверяли в отношении своего сына Джулиана, я любила его и сделала для него немало. Любить его было нелегко, человек он был сложный. Но не я, а вы с мужем сделали его таким. Не я заставляла его до тошноты заниматься балетом, в то время как он предпочитал балету футбол либо другое занятие. Не я выдумала ему в качестве наказания лишение уикэнда и работу каждый день, вы с Джорджем выдумали это; в результате ваш сын никогда не имел ни дня для веселья и отдыха. Но заплатила цену за это именно я. Он желал, чтобы я принадлежала только ему; он не хотел рядом со мною видеть даже друзей. Он вспыхивал ревностью к каждому, кто бросал на меня взгляд, к каждому, на кого я только посмотрела. Представляете ли вы, что значит жить с человеком, который подозревает тебя в предательстве и обмане каждый раз, когда ты исчезла из поля его зрения? В результате обманула его не я — это он изменил мне. Я была верна Джулиану. Я не позволяла прикоснуться к себе никакому другому мужчине; он не смог бы сказать того же о себе. Больше того, он волочился за каждым хорошеньким личиком. Потом он пользовался ими, выбрасывал, как ненужную вещь, а, возвратясь ко мне, требовал ласки, восхищения, слов о том, какой он замечательный… Я не могу сказать, чтобы это было восхитительно, когда он весь был пропитан чужими духами… Временами он бил меня — вы знаете об этом? Он будто все время что-то доказывал самому себе… Тогда я не могла понять этого, но теперь я знаю: он хотел силой добиться любви, в которой вы ему отказали в детстве.

Я почувствовал себя еще хуже. Подсматривая в щель, я увидел, что и бабушка побледнела. Теперь я потерял еще и отца. Я почитал его святым, непогрешимым. Образ моего родного отца был развенчан в моих глазах.

— Ты очень хорошо все обосновала, Кэтрин, и меня это задело. Но теперь позволь сказать и мне. Джордж и я допустили серьезные промаху в воспитании Джулиана, я признаю это, и вы с ним заплатили за наши ошибки. Но разве ты собираешься наказать таким же образом Джори? Позволь мне взять Джори с собой в Грингленн. Я обеспечу ему обучение в Нью-Йорке. У меня есть связи. Я представила миру двух блестящих танцоров, Джулиана и Кэтрин. Я не была порочной, злой матерью, не был злодеем и Джордж. Возможно, мы позволили мечтам ослепить себя, но мы старались продолжиться в Джулиане. Это все, чего мы желали, Кэтрин — продолжиться в Джулиане. Джулиана больше нет, и все, что он мне оставил — этого ребенка, Кэтрин, твоего сына. Без Джори мне незачем жить. Вместе с Джори жизнь моя обретает смысл и цель. Однажды… молю тебя, однажды в жизни отдай, а не возьми.

Нет, нет! Я не хочу уезжать с мадам.

Я видел, как мамина голова все ниже и ниже склоняется, пока ее волосы не упали, как два золотых крыла на ее лицо. Ее дрожащая рука коснулась лба, будто ее мучила головная боль. Грешница она или нет, я ее не оставлю. Это был мой дом, мой мир, и она все еще была моей матерью, а Крис — моим приемным отцом. И еще у меня были Барт, Синди и Эмма. Мы были семья — хорошая или плохая, но семья.

Видимо, мама нашла решение, и надежда появилась в моем сердце.

— Мадам, я отдаю себя на вашу милость, и надеюсь на Бога, что он дал ее вам. Умом я понимаю вашу правоту, но я не могу отдать своего первенца. Джори — это единственно светлое, что осталось у меня от жизни с Джулианом. Если вы его оторвете от меня, то оторвете часть меня самой, и я не смогу больше жить. Джори любит меня. Он любит Криса, как своего родного отца. Если я должна пожертвовать его карьерой, я не могу жертвовать его любовью к нам… не просите о невозможном, мадам. Я не могу отпустить Джори с вами.