Вирджиния Эндрюс - Сад теней

Малькольм нанял огромное количество прислуги по этому случаю. Через каждые три шага стоял официант с подносом для использованных фужеров и тарелок. В дальнем правом углу был установлен стол длиной несколько десятков метров, а на нем были выставлены жареные индюки, ветчина, ростбифы, куропатки, ломтики лосося, тушки креветок и хвостики омаров. Все было вычурно сервировано и разложено на серебряные блюда. На каждом столе стояли цветы, а в некоторых местах возвышались огромные вазы. Малькольм ничего не жалел. Он нанял оркестр из десяти человек, и для них была сооружена сцена в левом углу фойе. Была даже певица, исполнявшая самую современную музыку, которую Малькольм терпеть не мог. Вечер стал огромным коммерческим предприятием, к которому меня даже не допустили.

Казалось, что и погода была выбрана на заказ для нашего Рождественского вечера, так как шел легкий снежок, и большие снежинки дополняли праздничную атмосферу. Один из наших соседей даже запряг лошадь с санями и подвозил гостей к замку на вершине холма под звон бубенчиков, все гости были одеты в меха и пели праздничные песни.

Лакеи, служанки принимали их меховые шапки и шубы прямо у входа, затем сразу провожали в зал, где они могли с бокалом шампанского в руках провозгласить тост за здоровье Коррин вместе с самим Малькольмом, который пил намного больше, чем обычно.

Малькольм приказал зажечь тысячи свечей, которые весело поблескивали в серебряных подсвечниках. Все пять ярусов трех огромных хрустальных с позолотой люстр были зажжены. Мерцающие огоньки создавали паутинку удивительной красоты, которая отражалась от зеркал в хрустале, а затем в алмазах присутствовавших женщин.

Это было похоже на съемки фильма о королевских дворах Европы. Богатство создавало атмосферу чуда. Все ждали появления Прекрасного Принца, держащего в объятиях Золушку. На всех гостях были самые изысканные одежды, самые дорогие меха и бриллианты. В воздухе витал их восторг, слышался смех и веселая болтовня.

Чтобы увековечить рождение Коррин, Малькольм пригласил профессионального фотографа. Он должен был заснять малышку в колыбели или в его объятиях. Фотографии затем увеличивались до гигантских размеров и вставлялись в золотые рамки, которые укреплялись на штативах прямо у входа, чтобы все гости видели с порога чудесную дочь Малькольма Фоксворта. Фотографу удалось запечатлеть голубизну ее глаз и роскошные золотые кудри. Нельзя было пройти мимо фотографии и не сделать комплимента девочке с прекрасным цветом и изящными чертами лица.

Удивительная внешность Коррин очень рано стала темой для разговоров. Некоторые наши соседи, вроде Бениты Томас и Колин Демерест очень откровенно высказывали свои мысли, точнее, зависть. Когда я остановилась, чтобы побеседовать с ними и некоторыми другими гостями, то обнаружила, что они детально обсуждают одну из фотографий Коррин.

— Она многое унаследовала от Малькольма, — сказала Бенита, — но почти ничего от вас.

Я вновь, как и много лет назад, на первом светском приеме в честь нашей с Малькольмом свадьбы, почувствовала желание элиты вирггинского общества высмеять меня и поставить в дурацкое положение. Я решительно встала на защиту Коррин, стремясь не допустить того, чтобы происшедшее со мной когда-нибудь коснулось ее ушей.

— Я уверена, что она будет стройной и неотразимой, но достаточно высокой, — прибавила Коррин, сделав ударение на слове «высокой».

Некоторые из женщин отвернулись, чтобы спрятать свои усмешки и ухмылки, но я старалась держаться суровой и не реагировать ни на что. У них не было таких дочерей, как у меня. Они скоро это поймут.

С усмешкой я добавила:

— Да, я с уверенностью могу утверждать, что у нее мой характер. Она не плачет и не хнычет, она не будет слабой и беззащитной, как большинство современных женщин. Я уверена, что ей передастся моя наблюдательность и любознательность, когда она повзрослеет, и она не будет болтать попусту.

Я отошла, а они так и остались стоять с открытыми ртами.

Многие гости отмечали незаурядную красоту Коррин, но особенно поражали всех ее голубые глаза и золотистые волосы, перешедшие по наследству от Фок-свортов.

Я сопровождала Дороти Кэмпден, муж которой был президентом крупной текстильной компании, ее собирался купить Малькольм, и я слышала, как она убеждала кого-то, что Коррин является доказательством того, что дети чаще наследуют внешность и характер своих бабушек и дедушек, чем прямых родителей.