Вирджиния Эндрюс - Сад теней

Я прошла к письменному столу и без труда взяла у него из рук банковскую ведомость.

Однажды, это было почти два года спустя после удара, Малькольм посмотрел на меня со своей коляски, в то время как я работала позади его письменного стола. Иногда я говорила, чтобы его ввезли в библиотеку, когда я работала. И я зачитывала ему некоторые из решений, принятых мной и их результаты. Я знала, что ему не хотелось находиться там, и, особенно, ему не хотелось слушать о моих действиях; но мне это доставляло удовольствие, поэтому я просила его ввезти и потом отсылала сиделку.

В тот самый день ранней весной, когда солнечный свет вливался в комнату через окно за моей спиной, и я ощущала его тепло, я заметила вдруг, что на лице Малькольма появилось новое выражение — более мягкое.

Глаза его были более спокойные и добрые, потеплела их синева. Я знала, что он думает о чем-то, что доставило ему хорошие воспоминания. Я перестала работать и взглянула на него с ожиданием.

— Оливия, — сказал он, — я должен что-то узнать, ну, пожалуйста! — с мольбой произнес он. — Я знаю, у тебя ко мне нет светлых чувств, но будь милосердна ко мне и обещай, что выполнишь единственную мою просьбу.

Мне он напомнил сейчас того Малькольма, который впервые приехал тогда в Новый Лондон и наполнил мое сердце надеждой и обещанием. Это был тот Малькольм, который гулял со мной по берегу океана и вызывал у меня чувство, что меня можно любить и лелеять, как всякую другую женщину.

— Какая просьба? — спросила я, снова садясь на стул. Он с надеждой подался вперед.

— Найми детективов, чтобы они выяснили, что произошло с Коррин и Кристофером. Куда они уехали? Что они теперь делают? И… и…

— А что, если у них изуродованные дети? — спросила я холодно. Он кивнул.

— Пожалуйста, — стал умолять он, наклоняясь вперед, насколько позволяла ему коляска.

Сколько ночей провела я без сна, думая о Коррин и Кристофере, пытаясь ожесточить свое сердце против них; но в маленьком уголке его, который, возможно, был неведом даже Богу, все еще оставалась любовь к ним…

— Ты сказал ей, что она умерла для тебя в тот день, когда она раскрыла тебе свою любовь к Кристоферу. Если ты возродишь ее сейчас, это принесет тебе только боль и муку.

— Да, это так, но не могу я представить себе, что умру, не узнав до конца того… того, что я начал. Пожалуйста, обещай мне это. Я умоляю тебя. Обещаю ни о чем больше тебя не просить, ничего от тебя не требовать, обещаю все подписать, что бы это ни было, — сказал он.

Из глаз его катились слезы, что было симптомом его физического состояния. Он часто плакал при малейшем раздражении. Врач говорил мне, что часто он и сам этого не понимал.

Мне он казался жалким.

Вдруг меня обуяло чувство отчаянного поражения. Я взглянула на сломленного, искривленного человека в инвалидной коляске, и впервые поняла, что и во мне что-то было сломлено. Однажды у меня был сильный, влиятельный муж — человек, которого уважали и боялись в сообществе и в мире бизнеса.

Несмотря на то, какими были наши отношения, я оставалась по-прежнему Оливией Фоксворт, женой Малькольма Фоксворта, который всегда руководил людьми. Теперь на руках у меня был вызывающий жалость инвалид, всего лишь тень того.

В сущности это случилось с нами из-за Коррин и Кристофера. Где они сейчас? Хорошо ли живут? А Бог, который ниспослал разрушение и мщение на дом Фокс-вортов, преследует ли он их тоже?

— Хорошо, — сказала я. — Я сделаю это немедленно.

— О, спасибо тебе, Оливия. Да благословит тебя Господь.

— Тебе пора возвращаться в свою комнату и отдыхать, — сказала я ему.

— Да, да. Как скажешь, Оливия.

Он повернулся, пытаясь своими жалкими усилиями справиться с коляской. Я позвала сиделку, и она отвезла его в его комнату. А он все время бормотал:

— Спасибо, Оливия. Спасибо тебе.

Я сразу же послала за Джоном Эмосом.

— Я хочу, чтобы ты отправился в Шарноттсвилль, — сказала я, как только он вошел в библиотеку, — и нанял лучших детективов, которые бы установили местонахождение Коррин и Кристофера. Я хочу знать о них все, каждую мелкую деталь, которая может быть обнаружена.

Джон нахмурился.

— Что за причина? — спросил он. Затем он заметил, что на лице моем появилось раздражение.

— Конечно, если ты так хочешь.

— Да, это то, чего я хочу, — произнесла я отчетливо. Он быстро кивнул.

— Я еду сейчас же.

Прошло немногим больше месяца, и мы получили первое подробное сообщение. Джон Эмос привел детектива в библиотеку. Малькольм оставался все еще в своей комнате. Я не хотела ни о чем ему рассказывать до тех пор, пока сама сначала не узнаю что-либо. Детектив был скромным маленьким человечком, который похож был больше на банковского кассира. Позднее мне пришлось узнать, что это было его преимущество. Его никто не замечал. Звали его Крутерс. Он носил очки с толстыми линзами, которые плохо сидели у него на носу и поэтому постоянно соскакивали с переносицы, когда он разговаривал. Я была с ним нетерпелива, но все-таки заставила себя слушать.