Алексей Кирносов - Два апреля

- Не стройте из себя медвежонка, - возразил Вандалов. - Мне нужна ваша манера. Зачем бы я иначе забирался на четвертый этаж без лифта?

- Я не умею писать сценарии, - четко и раздельно повторил Овцын.

- Кокетничаете, - скосился Вандалов. - Или вы думаете, что сценарий - это пьеса? Или думаете, что вам надо изучить технику киносъемок? Вздор вы думаете, Овцын. Пишите ту же самую прозу, которую вы прилично умеете писать. Только время от времени зажмуривайтесь и представляйте себе, как это будет выглядеть на экране. Да в конце концов ваша жена умеет писать сценарии! Эра, ты умеешь писать сценарии?

- Ну, - сказала Эра.

- Покажешь мужу, по каким рельсам надо ехать. Садитесь, садитесь за машинку, Овцын! - приказал Вандалов.

- Неохота. - Овцын покачал головой.

Режиссер поднялся со стула, сунул кулаки в карманы пиджака. Заговорил, широко расставив ботинки, покачиваясь с носков на пятки:

- Послушайте, Овцын, вы что, подпольный сын Рокфеллера ? Или вы лидийский царь Крез? Или, может быть, вы нашли то озеро, куда потрепанные банды Наполеона бросили награбленные в Москве сокровища ? Вам лень нагнуться и поднять пятьсот рублей, которые валяются на вашей дороге?

- Не в деньгах счастье, - сказал Овцын.

- Когда их много, - вставил Вадим Згурский.

Вандалов зашел с другого конца.

- Ну, а слава? Тоже не в ней счастье? Или, может быть, вы пресытились ею с тех пор, как ваше мужественное лицо промелькнуло на экране? И теперь фамилия в титрах - это для вас мелочь, которая даже не пощекочет самолюбие?

- Не произноси такие громкие слова, Глеб, - заметила Эра. - У документальных сценаристов не бывает славы. Не бывает даже простейшей известности.

- Вздор мелешь, голубушка, - отразил Вандалов. - Я перечислю без запинки дюжину славных документалистов...

- Которых знаешь ты, потому что приходится иметь с ними дело.

- Красавица, не порти песню, - попросил Вандалов. - Вспомни, что через пару месяцев тебе понадобится куча денег.

- Это не твоя забота, - сказала Эра.

- А я о чем тут распинаюсь? - воскликнул Вандалов. - Именно о том, что это забота твоего мужа!

- Мой муж найдет способ не оставить меня в нищете,- сказала Эра.

Вандалов снова уселся, вынул из карманов кулаки, расправил их, спросил уже спокойно:

- Эра, почему ты против этой работы? Я ничего не понимаю.

- Потому, что мне не нравится «Голубая повесть», - ответила она. - Теперь понимаешь?

- Не могу понять, - потряс рыжей головой Вандалов. - Может быть, тебе не нравлюсь я как режиссер?

- Как режиссер ты не плох, - сказала Эра. - Был бы еще лучше, если б не ходил только по разминированным тропам. Мог бы проложить и новую дорогу.

- А что? - Вандалов состроил надменную гримасу. - Разве я скрываю, что боюсь подорваться? А разве на тех тропах, которые нанесены на карту, мало интересного? Нет, голубушка, это не тот разговор... Овцын, скажите мне честно: вам нравится «Голубая»?

- Нравится, - сказал Овцын.

Вандалов наклонился в его сторону, пристально глядя в его глаза, и Овцын подумал, что этот взгляд не развинчивает на детали, не исследует - он просто добивается своего, и поэтому неприятен.

- Овцын, я вам клянусь, что сделаю фильм, который войдет в сокровищницу мирового киноискусства, - проговорил Вандалов. - Скажи ему Вадим, сделаю я такой фильм?

- На этом материале можно сделать приличный фильм, - согласился Згурский.

- Овцын, я буду снимать этот фильм, - проникновенно сказал Вандалов. - Любой поднаторевший сценарист состряпает по вашему произведению вполне приемлемый сценарий. Но это будет уже не тот класс творчества. Материал останется, душа уйдет. Я это чувствую. А я умею чувствовать, во мне есть для этого приспособление, это подтвердит каждый, кто знает мою работу.

- Ты умеешь чувствовать, - сказала Эра. - Это и обидно.

- Овцын, - продолжал Вандалов, - неужели вы допустите, чтобы из произведения ушла душа и осталось только голое ремесло ? Неужели вам не горько будет видеть на экране развесистую клюкву? А это будет, будет! - Вандалов вскочил со стула, взметнул вверх руку, голос его загремел: - Это будет, я вам предрекаю! Я видел сотни километров морских фильмов. Даже в произведении вашей преуважаемой супруги любимая наша клюква ветвилась пышным шатром. Скажите, разве это не так?

- Не очень пышным, - Овцын улыбнулся и взглянул на непроницаемое лицо Эры. - Но кое-что несообразное было...

- Даже! - Вандалов погрозил Эре пальцем. - И вы представляете, какую оперетту сочинит литератор, видавший море в Коктебеле, а моряков - в ресторане «Арагви»?