Алексей Кирносов - Два апреля

- Вам приходилось видеть, как в море встречают наступление Нового года? - важно спросил капитан Кошастый.

- Не приходилось, - покачал головой Овцын.

И подумал, что Первое мая встречал в море, день своего рождения встречал в море и вот Новый год встречает в море. Какой теперь следующий праздник? Опять Первое мая? И опять он скорее всего будет в тот день в море...

- Это красиво, - произнес капитан Кошастый и позволил себе улыбнуться. - Я всегда думал, что люди установили праздники для того, чтобы иметь возможность оставить скучные заботы о прокормлении и прочем тленном, вспомнить об окружающем их мире и с благодарностью украсить его. Это то же самое жертвоприношение богам, только называется теперь по-другому.

Капитан вовремя закончил речь и не испортил доброго впечатления от своих слов. Он ушел в каюту, предварительно острастив заступившего на вахту третьего штурмана. Не за что-либо, а для порядка, чтоб не забывался... Пришел второй штурман, достал из кармана полтинник, и они с третьим стали разыгрывать, кому встречать Новый год в салоне, а кому на мостике. Смена вахт третьего и второго ровно в полночь. Выиграв, третий штурман ушел бы с мостика на полчаса раньше, а проиграв, должен стоять полчаса лишних.

Второй положил монету на тщательно уже вычищенный к празднику ноготь большого пальца и щелчком подбросил ее кверху.

- Орел! - загадал третий.

Полтинник повращался в воздухе, со звоном брякнулся на штурманский стол, подпрыгнул и замер близ судового журнала.

- Решетка, мой юный друг! - провозгласил второй штурман. - Итак, до встречи через год. Счастливой вахты!

Он приподнял фуражку, забрал полтинник и ушел из рубки до будущего года. Овцын тоже пошел менять свитер на сорочку с галстуком, ватник на пиджак, портянки на носки и полуболотные сапоги на модельные туфли.

Собрались за полчаса перед полуночью в чисто выдраенном салоне за столами, накрытыми белыми скатертями. Широко раздвинули двери, отделяющие офицерское помещение от салона команды, и на всю катушку врубили трансляцию. Кок с помощником носили и носили из камбуза прихотливо разложенные на блюдах салаты. Серебряные головки шампанского высвечивали из крахмальных салфеток. В углу мерцала огоньками небольшая, но мохнатая, раскрепленная тросами нарядно украшенная елка. Пестрил красками новогодний номер стенгазеты «Вперед за план!». Овцын прошел к своему месту, сел, улыбаясь людям, и сразу попал в атмосферу праздничного братства, доброго и веселого единения раскрытых душ. Нарядно одетые люди были красивы, и речи их были красивы, и все, что они делали друг другу, было красиво, чисто и добросердечно. Люди вели себя так, как хотели, и это было хорошо. Даже лучше, нежели пресная благовоспитанность институтской публики, которая в свое время до того покорила Овцына, что он вздыхал по поводу отсутствия такого на судах отечественного флота. Всему свое место, всему свое время. Там, где природой указано расти соснам, нечего сажать бананы...

Кончилась музыка, и все перестали говорить, ожидая. Наступила тишина, только хлопали пробки шампанского, и ни одной капли не пролилось. Москва начала передавать новогоднее поздравление; моряки встали, подняли бокалы и слушали добрые человеческие слова, какие не часто дождешься от радио...

С первым ударом кремлевских часов капитан Федор Пахомович Кошастый сказал кратко:

- Присоединяемся. - И поднес ко рту бокал.

Кремлевские часы все били, а в салоне уже начался рокот разговора радующихся людей. Потом второй штурман, которому надлежало вскоре уйти на вахту, попросил тишины и прочитал стихи:

От смущения второй штурман побагровел и удрал из салона, не дослушав овации. И поднялся с места капитан Кошастый и сказал:

- Товарищи, есть сегодня среди нас человек, который видит нашу жизнь свежим взглядом; он специально пришел к нам, чтобы смотреть на нас и оценивать нашу работу. Этот человек - Иван Андреевич Овцын, корреспондент всеми нами уважаемой газеты...

- Ура! - крикнул кто-то, и по салону расплескалась овация, заглушая слово «Трибуна», но капитан Кошастый повторил его, когда шум утих.

- ...«Трибуна». Со стороны тебя видят лучше, чем ты видишь себя сам. Это закон школьной психологии. Попросим же Ивана Андреевича сказать, какими он нас увидел за неделю его знакомства с судном и экипажем.