Алексей Кирносов - Два апреля

- Мои поэмы работают, - гордо говорил один добросовестный и безвестный конструктор. И это правда.

Одевшись, во все свежее и глаженое, Овцын сидел у стола и тянул время. Идти ужинать к Борису Архипову не хотелось. Да и прилично ли идти в театр с набитым, сытым брюхом?.. Он перебирал бумаги, рисовал на покрывающем стол листе светлого картона кошек с задранными хвостами и вихрастые рожицы. Вспомнил, что не переложил нужные вещи из кителя в тужурку, стал перекладывать, нашел письмо Соломона, о котором успел уже позабыть, и перечитал его.

В тот октябрьский пасмурный день он довез так и не выспавшуюся Марину до завода, - чтобы оформить отпуск, - потом поехал в свою контору. У лифта нервно вышагивал Соломон - подтянутый, похорошевший от надежд и высоких мечтаний, в фуражке чуть набекрень и без очков. Они молча поднялись наверх, и там Овцын сказал:

- Жди в коридоре.

Он зашел в отдел кадров, по-дружески поздоровался с Лисопадом, стариком капитаном, так изломанным астмой и ревматизмами, что пришлось ему ошвартоваться у ненавистного канцелярского стола.

Весной это помещение бывает тесно набито нанимающимся народом, к столу Лисопада не протолкнуться, а прокуренный, сине-коричневый воздух становится плотным, как желе. А сейчас в комнате тихо и пусто и воздух свеж, как на бульваре. В это время года моряки редко заглядывают в контору. После полугодового рейса длинный отпуск, карманы полны денег, душа полна забот, и вообще человек весь разбух от нерастраченных страстей. Где уж тут вспомнить о конторе? Овцын и сам ни за что не пошел бы, кабы не надобность поговорить о судьбе Соломона.

- Баатюшки! Тебя мне бог послал, Иван Андреич, - сказал Лисопад.

- Возможно, - согласился Овцын.

- Пригнали вчера из Тампере последнюю самоходку. Надо отвести ее в Архангельск, чтоб не мозолила глаза целую зиму.

- Ну и отведи ее в Архангельск, - сказал Овцын. - Я не препятствую.

- Штурманов нет.

- Черт меня сюда занес, - выразился Овцын.- Неужто ты думаешь, что я, два дня назад прилетев с Чукотки, поведу в Архангельск твою паршивую лохань?

- Догадлив ты, капитан, - сказал Лисопад. - Именно так я и думаю.

- Скажу честно: у меня чувства.

- Ах, чувства... - закивал Лисопад. - Памятное дело. Исходя из опыта, заявляю, что разлука укрепляет любовь. Да и разлуки-то всего неделя. О чем говорить? Денег подработаешь - заплачу по полярным ставкам. Когда чувства, карманы пустеют быстро.

- А кто пойдет помощником? - спросил Овцын.

- Есть у меня один старикашка нетрезвый. Сгодится на крайний случай. Но лучше ты среди своих ребят поищи.

- Уже нашел. Пойдет Двоскин, - произнес он твердо, глядя прямо в глаза Лисопаду.

- С ума сошел! Он же слепой.

- Он плохо видит.

- Нет у меня права его брать, - сказал Листопад. И больше не предлагай. Это же нарушение всех законов, и наших и международных. Кто узнает, с меня шкуру спустят. А если авария?

- До сведения инспекции Ллойда это, пожалуй, не дойдет. Ну, а отечественное начальство всегда простит, - сказал Овцын и улыбнулся, вспомнив праздничное, одухотворенное лицо Соломона, ожидающего в коридоре решения своей судьбы.

- Не имею права, - повторил Лисопад.

- Все мы довольно часто делаем то, на что якобы не имеем права, а потом оказывается, что это хорошо, - сказал Овцын.

- Ты на что-нибудь намекаешь? - Лисопад глянул на него из-под густо лохматых седых бровей.

- Ни на что не намекаю, - улыбнулся Овцын, сразу припомнивший то, на что можно было бы намекнуть. Но и не из пальца высасываю свои выводы. Короче говоря, без Двоскина я не пойду. У меня отпуск, а я не добрый дядя.

- Нет, милый мой, ты именно добрый дядя! - в сердцах крикнул Лисопад, ткнул в тетрадь карандашом и сломал его. - Ты хоть раздумывал о том, что не сможешь оставить его одного на мостике ? А ведь другого помощника не будет.

- Какое тебе до этого дело? Самоходка придет в Архангельск вовремя и в лучшем виде, - пожал Овцын плечами. - Ты обедал?

- Обедал, - буркнул Лисопад. - И чего тебе дался этот Двоскин?

- Так надо, - серьезно сказал Овцын. - Оформляй его, записывай в судовую роль... Потом спустимся в «Маленькую полундру» - со свиданьицем...

Скромный, мало кому известный кабачок без выписки, где буфетчица Тамара, постреливая порочными глазками, наливала коньяк и сухие вина, моряки называли «Маленькая полундра». Туда заходили с маленькими деньгами, пили понемножку, только для просветления души, и если случались там какие-нибудь неприятности, то маленькие. Потому и назвали кабачок «Маленькая полундра».