Мария Хайнц - Перфекционистка в офисе

— Ничего, я его понимаю. Ему есть, за кого бороться, — отвечает он, и от этих слов мне хочется бежать еще быстрее — теперь от Николая.

Вторую половину дня все, кроме меня, ударно работают. У меня в голове настоящее торнадо. В тот момент, когда Лёша вдруг допустил наличие мало-мальски возможной связи между мною и Николаем, у меня будто лава вырвалась из недр и те железные колья, на которых держались наши отношения, вдруг расплавились в огне и исчезли. Если он больше не верит мне, то какой смысл в наших отношениях? Именно с этого вопроса то, что казалось мне раньше совершенно нереальным, то, что могло произойти с кем угодно, но только не со мной, вдруг стало казаться мне вполне возможным. Как торнадо, о котором никто не объявлял. Я закрыла окна, двери, забралась в подвал — по всем правилам, как надо, как объявляют в американских фильмах, но всё тщетно. Торнадо уже в моей голове. Мысли кружатся, подхватываются вихрями других, по пути выворачивая другие с корнями, и летят дальше, разрушая все на своем пути. Куда меня несет? Не могу даже итоги за неделю подвести: сколько дел рассмотрели и сколько сделок одобрили. Цифры прыгают, как бешеные. Закрываю глаза, чтобы расслабиться, и вижу какие-то круги: красные, розовые, черные, а потом вода и лопающиеся пузырьки. Вот тебе и кружок по вышиванию крестиком. Вот тебе и чечетка. Вот тебе и «добавь эмоций».

Мы молча собираем вещи, одеваемся, выходим из банка.

— Подвезти тебя? — спрашивает он, открывая передо мной двери красной Хонды.

— Разве ты не едешь на степ? — отвечаю.

— А ты?

— Не знаю, — застываю у двери и действительно не знаю, что делать.

— Тогда садись. Поедем туда, не знаю куда.

Повинуюсь. Он заводит мотор. Мы выезжаем через Малый Каменный мост, дальше — на Тверскую. Двустороннее многополосное движение, исполинские здания и сооружения, банки, аптеки, большие магазины и крошечные бутики. По главной транспортной артерии Москвы двадцать четыре часа в сутки несутся машины. Как мои мысли. Только здесь все прямо и ровно, разлиновано и упорядочено, а у меня сплошные катаклизмы. То светофор сломается, то кто-нибудь сзади подбежит и за лацканы схватит.

— Непростая неделька выдалась, — говорю я.

— Согласен, — отвечает Николай. — Хотя… для меня — напротив. Получил новую работу, успешно закончил первое дело, с начальницей повезло.

— Ты действительно так считаешь?

— Конечно. Ее друг не выбил мне зубы, а всего лишь вежливо предупредил. Грех на жизнь жаловаться, я считаю!

Я вздыхаю и улыбаюсь. Машина останавливается у светофора и слышно только мерное бульканье мотора.

— Знаешь, — говорит он, — раньше я всегда предпочитал работать один. Наговоришься за день с клиентами, а потом закроешься в кабинете и молчишь. И тогда секунды сливаются в минуты, минуты — в часы, часы превращаются в поток…

— Который несет тебя в неизвестность, — договариваю я.

— Да… Туда, не знаю куда. И все же несмотря на эту неизвестность, ты приходишь, куда нужно! Ты тоже знаешь это чувство? — он смотрит на меня глазами семилетнего мальчишки, нашедшего под новогодней елкой подарок, о котором мечтал.

— Конечно! Я тоже любила раньше оставаться одна.

— А теперь я, болван, тебе мешаю? — Николай легонько бьет себя по голове.

— Нет, не мешаешь, — отвечаю. — Я чувствую, что ты наслаждаешься тишиной не меньше меня. Я чувствую…

Я снова чувствую… Качаю головой и прячу ее в ладони.

— Приехали, — говорит он.

— Куда?

— Туда, не знаю куда.

Мы выходим из машины и идем по темной улочке до двухэтажного дома с вывеской «Школа танцев». На входе — низкие потолки, но внутри места достаточно. В зале шумно и душно. Люди выходят, заходят из других помещений (видимо, комнат для переодевания), кто-то одевается прямо у стульев. Одно занятие, видимо, только что закончилось, а другое вот-вот начнется. Много мужчин и женщин. Все — в кожаной обуви. Некоторые из них пристукивают каблуками об пол. Николай показывает мне на место около стены, сам куда-то исчезает. Появляется он, когда руководитель курса по имени Сергей уже стоит на небольшой сцене и просит всех занять исходные позиции. Девушки в юбках и ребята в легких штанах встают в ряды на расстоянии вытянутой руки друг от друга. Николай кладет передо мной коробку.

— Надеюсь, они тебе подойдут. У тебя ведь тридцать восьмой?

— Да, — шепчу я.

Он мне обувь купил? Николай встает в последний ряд и, улыбаясь, оглядывается на меня. Я качаю головой. Я не могу. Я не умею!