Брет Эллис - Информаторы

Слушай, Шон. Я решила, что не буду писать, пока не получу ответа. Я больше умолять не собираюсь. Если не ответишь, просто больше не напишу. Так что пиши и будь здоров.

С любовью,

Энн.

26 декабря 1983 года

Милый Шон!

Перечитала первый черновик письма и поняла, что ничего конкретного о случившемся в нем нет. Прости, мне, видимо, письма про новости не даются. Описания нагоняют скуку, и я способна лишь на эти каракули, от которых тебе, наверное, никакого проку. Как у тебя все? Как прошло Рождество? Надеюсь, тебе понравилось. Я сейчас у Кристи, сижу возле бассейна. Недавно из магазина, купила серьги, две пары тапочек и пакет апельсинов, а потом обедала с кем-то со студии — он сначала передо мной выделывался, а потом помочился на пальму в кадке.

Рэнди передознулся неделю назад (по-моему, неделю). Ну, по крайней мере, все говорят, что он умер от этого. Все твердят, что Рэнди передознулся, но, Шон, я видела комнату, где его нашли — там столько крови было. Всюду кровь. На потолке кровь, Шон. Как при передозе кровь может попасть на потолок? Как она вообще туда попала? (Скотти говорит — только если взрываешься.) Ну, я пошла на пляж с Лэнсом (офигительный панк, работает в «Позере» на Мелроуз), он дал мне секонал, и это очень помогло. Теперь мне гораздо лучше. Правда.

Я говорила с мачехой насчет того, чтобы остаться здесь. Жить буду не с дедом и бабкой, а у Рэнди (там все вычистили, не волнуйся) с Карлосом. И еще мне достался «феррари» Рэнди, так что не сказать, чтоб меня легкомысленно бросили. Но еще ничего не решено. Особо не думала пока. Ты писать собираешься?

С любовью,

Энн.

29 января 1984 года

Милый Шон!

Кажется, уже давно тебе не писала, да? Что-то уже не особо хочется. Я все еще здесь, жива, не беспокойся. Тебе вообще верится, что я остаюсь тут? Что я тут пять месяцев провела? О боже. В общем, я, наверное, осенью в Кэмден не вернусь. Я здесь так ко всему привыкла. Много езжу по округе, иногда хожу на студию. Время от времени отправляюсь в Палм-Спрингз. Там по ночам тихо.

Я пишу сценарий вместе с одним парнем — я с ним познакомилась на студии, Тэд зовут. Особо рассказывать не могу, но сценарий про инструкторов из летнего лагеря и громадную змею — по-настоящему страшно. (Может, пошлю тебе экземпляр.) Тэд на самом деле художник (фантастически расписывает стены в Венеции), но хочет заняться сценариями. Карлоса никто не видел уже несколько недель. Вроде бы он в Вегасе — это последнее, что я слышала, хотя кто-то мне говорил, что обе его руки нашли в мешке неподалеку от Ла-Бреа. Карлос собирался писать со мной сценарий. Я показала отрывок бабке. Ей понравилось. Говорит, коммерческий.

С любовью,

Энн.

Типа смотрю, как Кристи пляшет против большого телевизора. По MTV «Забавник-Три» [67]поют «У нас рот на замке», и Кристи ритмично танцует, прибалдевшая, ладонями оглаживает бикини, закрыла глаза. Мне скучно, но я в этом не признаюсь, а Рэнди валяется на полу, неподвижный, глядит на Кристи снизу, а Кристи чуть на него не наступает — оба обдолбаны. Сижу в бежевом кресле возле бежевой кушетки — на кушетке лежит Мартин. На нем шорты «Дельфин», «уэйфэреры», он листает последний «Джи-Кью». Клип заканчивается, и Кристи, хихикая, рушится на пол, бормочет, что ей ужасно по кайфу. Рэнди закуривает новый косяк, вдыхает глубоко, закашливается, протягивает косяк Кристи. Снова оборачиваюсь к Мартину. Тот все таращится на одну журнальную фотку. Теперь по MTV «Полиция» [68]— черно-белые, гигантская белобрысая голова Стинга смотрит прямо на нас четверых и запевает. Отворачиваюсь, смотрю на Кристи. Рэнди протягивает мне косяк, я делаю тяжку, закрываю глаза, но я так обкурен, что эффект от травы нулевой, я лишь якобы осознаю, что уже где-то за пределами общения.

— Боже мой, Стинг дивный, — стонет Кристи, а может, Рэнди.

Кристи делает еще тяжку, переворачивается на живот и снизу смотрит на Мартина. Но Мартин лишь кивает, поправляет темные очки. Кристи все смотрит. За последние двенадцать клипов Мартин не произнес ни слова. Я считал. Кристи — моя подруга, фотомодель. Из Англии, кажется.

Встаю, сажусь, опять встаю, натягиваю шорты и выхожу на балкон, стою там, положив ладони на поручень, глазею на Сенчури-Сити. Закат, небо рыжее, лиловое, по-моему, становится жарче. Глубоко вдыхаю, пытаюсь вспомнить, когда пришли Кристи и Рэнди, когда Мартин их впустил, когда они включили MTV, когда съели первый ананас, закурили второй косяк, третий, четвертый. Но теперь в комнате уже другой клип, мальчишку засасывает громадное радужное облако в форме телевизора. Кристи — верхом на Мартине. Мартин по-прежнему в очках. «Джи-Кью» валяется на бежевом полу. Прохожу мимо, переступаю через Рэнди, иду на кухню, достаю из холодильника бутылку абрикосово-голубичного сока, возвращаюсь в патио. Допиваю сок, смотрю, как небо еще чуть-чуть темнеет, и, обернувшись, понимаю, что Мартин и Кристи, наверное, у Мартина в комнате, наверное, голые, на бежевых простынях, включили магнитофон, тихо поет Джексон Браун. [69]Подхожу к Рэнди, смотрю на него сверху.