Мариэтта Роз - Круги по воде (сборник)

Я встала.

– Это мои друзья, мама. И я буду с ними дружить. Они хорошие. А Кольку мы ещё раз отлупим. Ясно!!

Мать разревелась.

– Дожили! Родная дочь тыкает!

Я встала и ушла в свою комнату.

В конце четверти на линейке директриса объявила, что из-за драки нас пятерых не примут в пионеры в этом году.

– Исключение можно сделать только для Анатолия Рублёва, – сказала она. – Он отличник, и отец его – кандидат наук. Если ты, Толя, извинишься сейчас перед своим товарищем, то так и быть! В пионеры мы тебя примем.

И тогда Толик громко сказал:

– Отец мой ни при чём! Это я Кольку бил! И не товарищ он мне! Извиняться я не буду.

После линейки к нам подошли Кеха, Лёнька и даже Иринка. Окружили нас.

– Ну, держитесь теперь! – Кеха обняла меня. При всех! – Пантелейщина спуску не даст. Всем вам.

Мы молчали. Нас было пятеро.

О том, что Вовка утонул в начале августа, я узнала лишь в конце лета, когда вернулась из пионерского лагеря, куда меня на все три смены запихнули родители подальше от города, асфальтовой жары и подальше от моих друзей.

Узнала во дворе. Вышла погулять, думала, кого позвать, прикидывала, кто может сейчас быть дома. Тут откуда-то выскочили оба Сашки, начали кричать, размахивать руками.

Я долго не могла понять, что они говорят.

Долго не могла поверить.

Вовка не мог утонуть! Он ведь Вовка! Наш Вовка! Шадрин! Маленький, самый маленький в классе! Рыжий, с конопушками!

Он ведь занимался плаванием! Он ведь был перспективным!

Он ведь так мечтал стать пионером, путешественником, спасти меня от хулигана-пятиклассника!..

Вовку унесла хитрая, коварная Обь. Он был на даче – на той самой даче, которой так завидовали наши родители: недалеко от станции, вблизи от большой реки, двухэтажный домик с электричеством, водопроводом. В тот день он решил порыбачить и вдруг увидел, как течение уносит надувной плот с двумя орущими малышами. Малышей Вовка спас, а его самого затянула воронка, которых в Оби множество.

Его матери потом вручили маленькую желтенькую медальку в коробочке. Красиво, торжественно. Весь дом сбежался посмотреть!

Только вот Вовки уже не было…

Тут же оба Сашки огорошили ещё одной новостью – в июле уехал Толик. Не просто в другой дом, другой район, а вообще в другой город. Куда – неизвестно! У соседей нового адреса семьи Рублёвых не оказалось. Самих Сашек в то время в городе тоже не было. Был ли Вовка дома – неизвестно, у него сейчас не спросишь…

Я – в слезах, с дрожащими губами – ринулась было на чердак, но увидела на двери огромный амбарный замок. Моих любимых неформалов выселили.

Постучалась к Иринке. Она сказала, что была драка, но устроили её какие-то парни, лысые, в спортивных штанах. Кто такие – непонятно. Откуда и зачем пришли – тоже. Соседи, конечно, вызвали милицию. Патруль приехал быстро, забрал с чердака всех, кто не успел сбежать. Тёте Клаве, старшей по подъезду, строго-настрого наказали закрыть все чердаки в доме. Неформалов выселили.

Где их теперь искать?

– А кто его знает! – Иринка пожала плечами. – Лёнька говорит, что они сейчас за оперным театром собираются. Не знаю…

Дома родители любовно стирали тряпочкой мифическую пыль с нового цветного телевизора. Мать всё охала:

– Наконец-то, заживем, как люди!

Отец поддакивал.

Тогда я пошла к себе в комнату. Залезла под одеяло, долго ревела, зажав в руках плюшевого кенгуру, его мне подарил Вовка на Новый год.

Кенгуру был смешным – лапы растопырены, большие блестящие глаза, а на животе – кармашек. Раньше там была большая конфета. А под конфетой оказалась записка. Корявым Вовкиным подчерком на ней было написано: «Жека! Ты самая лучшая девчонка на свете!»

Первого сентября мы – уже трое – пошли в школу без особой радости. Даже, казалось, букеты в руках завяли от нашей безрадостности.

Машка уехала, Толика нет, а Вовки больше никогда не будет.

Чему радоваться-то?

– Что, стыдно? – заржали над нами третьи классы. Громче всех Колька Щёлкин. – Все уже пионеры, а вы – октябрята!

Ой, ну и подумаешь!

На торжественной линейке произошел грандиозный скандал – Кеха явилась выкрашенная в чёрный цвет и короткой джинсовой юбке. Старшеклассницы чуть не умерли от зависти, а директриса и фашистка были готовы лопнуть от злости! Сама Кеха проигнорировала громкие высказывания и, гордо вскинув почерневшую голову, отправилась домой в первый же день учёбы.