Александр Мильштейн - Пиноктико

Но это точно были не мы с Мони…

Мы с ней стояли на балконе, в верхней одежде нам не было холодно, шёл снег, оборачиваясь, я видел сквозь шторы, что в комнате продолжают плясать маникини…

Я хотел было признаться Мони Шнайдер…

Нет, не в любви…

Всего лишь в том, что я тоже что-то пишу, и у меня тоже часто всё рождается…

Если не из одного слова, то, во всяком случае, из фразы…

Да-да, из одной какой-то фразы… которая не даёт мне покоя, звучит в голове…

Кроме того, я вдруг вспомнил отрывок, который написала Дженни… От руки, я читал его на вырванном листке…

Начиналось там всё с созерцания собственных ног, «слишком белых и слишком толстых», но потом перо уводило Дженни куда-то в сторону — она вспоминала второй ультиматум, предъявленный ей бывшим возлюбленным…

Первый был довольно естественным — сделать тест на СПИД…

А вот второй…

Я попытался вспомнить дальше текст Дженни, но он уже расплывался, кажется, листок в самом деле промок к тому моменту, когда я его читал… Там были такие слова: «Я подумала, что вполне могла бы ею быть…» Или «запросто могла бы»… Или: «Я подумала, что вполне могла бы быть этой женщиной…».

Имелась в виду женщина, жившая по соседству, я даже примерно представлял, о ком могла идти речь…

А потом уже эту фразу Дженни использовала в качестве названия… Для своего автопортрета… Масло поверх фотографии… Или акрил, я точно не помню… Большого размера, два на полтора — где-то так… А внизу, в уголке: «Я могла бы ею быть…».

Я подумал, что надо бы связаться с её родителями… И сказать, что я не хочу быть единственным выставочным залом для картин Дженни Хольц…

У меня нет в памяти должных условий, я имею в виду сырость, влажность…

А потом я прочёл эту фразу у другой немецкой писательницы: ♦Я подумала, что вполне могла бы ею быть…».

На экранах прошёл недавно фильм с названием «Я — это другая»…

Фраза то есть не просто зазвучала вдруг у меня в голове, но её стали произносить самые разные люди… И при этом как раз самое страшное было, что они могли, таким образом, перестать быть разными…

Я на самом деле ощутил дуновение деперсонализации, этакий сквознячок… И поспешил вернуть свои мысли в литературное русло…

Цепочка тянулась дальше и дальше… Я вспомнил, что эта фраза звучала у Рольфа Бринкмана… Причём у него она звучала так: «Ich IST der Andere…» [96].

Меж тем мы вернулись в комнату, потом по длинному коридору с тремя или четырьмя картинами Веры Зелигер (на которых были изображены огромные белые эмбрионы, и я подумал, что это уже слишком… Но в то же время в этих постоянных «insideout» что-то есть… Впрочем, тут же я вспомнил, что так называется какой-то «голубой» журнал… Я подумал, что вся квартира Отто представляет собой инсталляцию Веры Зелигер) прошли на кухню, и там я сказал Мони, что есть одна фраза, которая меня не то что преследует…

— Но это же общее место, — улыбнулась Мони, поигрывая словами, как мускулами. — Это же суть открытия Фрейда, in а nutshell [97]…

— Разве?

— Ну конечно: «Ich IST der Andere». Почитай Лакана…

— Лаконичная форма фрейдизма?

— Ну да… А недавно я где-то видела эту же фразу в виде императива… Где же? Ах да, в романе Бенджамина…

— …фон Штукарда-Барре! — торжествующе прервал её я.

— Да нет, — сказала Мони, — Бенджамина Кункеля. «Я хочу, чтобы ты был мной». Фраза была сказана в джунглях Эквадора, после принятия галлюциногенного кактуса «Дон Педро» и таблетки абулиникса… А дальше шли рассуждения о том, что если бы каждый человек на Земле побывал другим человеком, то, может быть, и Земля бы тогда стала другой…

— Такое может прийти в голову только после кактуса с таблеткой, — прервал я её, чувствуя, что эта маленькая и сама по себе похожая на гриб девочка кружит мне голову — во всех смыслах…

— Таблетка, между прочим, оказалась плацебо, изобретённым автором, — улыбнулась Мони.

— Ясно. А что ты сейчас пишешь?

— Роман, — сказала Мони. — Название как раз придумала, когда стояла на балконе.

— Понятно, — догадался я.

— Хорошее название?

— Неплохое.

— А сейчас мне пришёл в голову и эпиграф… Из Достоевского, если я правильно припоминаю… Там у него было — в «Бесах»: «…пропел о чём-то один минерал — то есть предмет уже вовсе не одушевленный…». Это ещё не точно — возьму ли я это эпиграфом… Но название теперь точно есть, название — это самое главное…

Мони подняла со стола маленькую формочку, получившуюся после гадания…