Ларс Кристенсен - Полубрат

Арнольд Нильсен проезжает Майорстюен и Бугстадвейен. Моросит, он поднял верх Перед «монополькой», потупив головы и сунув руки в карманы, ждут открытия какие-то личности. На Валькириен голуби гуртом взмывают в воздух, а уж потом разлетаются по своим карнизам. Пекарь грузит в машину хлеб, по улице несёт поджаристой корочкой. Город не спит, хлопочет в тёплом дождичке. Ничего не подозревающий Арнольд Нильсен едет обычным утренним маршрутом. Он ставит машину во дворе дома на Грённегатен и пешком доходит до пансиона Коха. Старуха притормозила такси на Парквейен, отсюда ей видно, как он звонит в дверь и скрывается внутри. Она ждёт. Ей не к спеху. Таксометр нащёлкал баснословную сумму. Но деньги у неё есть. Таксист возит пальцем туда-сюда под носом. Вот с терпением у прабабки беда. Она расплачивается и перебегает на ту сторону к страшненькой двери. Это запасной аэродром Арнольда Нильсена, уверена она, или вообще фикция и декорация. А может, у этого недоделанного мужчинки есть зазноба на стороне. Что бы там ни оказалось, парню придётся жарко. Пра звонит в дверь пансиона не сразу, но дверь приоткрывается, и в неё выглядывает разжиревшая тётка с набрякшими веками. — Я к Арнольду Нильсену, — говорит Пра. — Не знаю такого, — отвечает толстуха, кривя лицо. И начинает захлопывать дверь, но Пра собирается покинуть пансион не ранее, чем выполнит свою миссию. Поэтому она ставит ногу на порог, берёт тётку за ухо и выкручивает его. — Как вы смеете врать старшим! — шипит она. — Сейчас же покажите мне комнату Нильсена! — Старуху впускают. По крутой лесенке они поднимаются к своего рода стойке — прилавку, где стоит пепельница, доска с двумя ключами и валяется старая газета. Пахнет табаком и слежавшимися матрасами. Рядом, в комнате без окон, трое мужчин играют под пивко в карты. Они стыдливо оглядываются на Пра, но потом возвращаются к оставленным бутылкам, также молча. — Комната 502, — говорит толстуха, растирая ухо. — Ну и что вы темнили? — мягко спрашивает Пра. — Наши клиенты рассчитывают на полнейшую доверительность, — отвечает та, разлепляя веки. Картёжники хмыкают. — Да уж, по всему видать, — буркает старуха. Будет Арнольду Нильсену его доверительность! Она карабкается ещё выше, на пятый этаж, и попадает в узкий длинный коридор с высокими окнами по одну руку и дверями по другую. Перед одной стоит пара башмаков. Пра медленно проходит весь коридор и останавливается у номера 502. Сперва она прислушивается и различает в комнате странный шум, он крепчает и нарастает. Она заглядывает в замочную скважину и видит проплывающие тени. Старуха выпрямляется и барабанит в дверь. — Я просил не мешать! — кричит Арнольд Нильсен. — Сколько раз повторять! — Ещё разок! — отзывается Пра. В комнате 502 делается тихо, то есть совершенно тихо. Затем дверь открывает Арнольд Нильсен, бледный и растрёпанный, и смотрит на неё. — Заходите, — роняет он. Старуха шествует мимо него в комнату и останавливается. Кровать заправлена. По полу разбросан всяческий инструмент. Чертежи и схемы скатаны на столе у окна, занавески на котором задёрнуты. С торшера снят абажур, и голая лампочка отбрасывает золотой свет во все стороны. Никого больше в комнате нет. Но посреди комнаты высится штатив с пропеллером, похожим на покосившуюся звезду, и приставной лесенкой. Арнольд Нильсен захлопывает дверь. — Ну вот вы и увидели мою ветряную мельницу, — шепчет он. Пра поворачивается к нему: — Ветряная мельница? Ты прячешь в пансионе Коха ветряную мельницу? — Он возвращает абажур на место и встаёт у окна: — Это не быстрое дело — достроить её. — С одной-то рукой. — Старуха обходит ветряк. Что она испытывает больше, облегчение или разочарование, она сама не может понять, а потому в замешательстве усаживается на кровать. — Это ты сам построил? — спрашивает она. Арнольд Нильсен живо вытаскивает чертежи, но ей вся эта геометрия недоступна, и она отмахивается от его объяснений. — Вы, южане, ничего в ветре не смыслите, — говорит он. — Вы просто не знаете, что это такое — ветер. Вы думаете, это то, что шумит в листве во Фрогнер-парке. Как бы не так! — Арнольд забирается на ступеньку, запускает колесо, и что-то свищет так, что Пра пригибается, спасая голову. Арнольд Нильсен хохочет: — Ветер — он как шахта. Поднебесная шахта! Кладезь чистейшего, легкокрылого золота. — Внезапно он серьёзнеет и спускается вниз. — Так вы не больны? — шепчет он. — И следили за мной? — Само собой! — отвечает Пра. — Я должна знать, что ты за гусь! — Вы думали, у меня другая женщина? — говорит Нильсен. Пра молчит. Арнольд Нильсен подсаживается к ней. — А нашли тут только мою ветряную мельницу. Ну и что вы теперь думаете обо мне? — Старуха поднимается и отходит к окну. — Ты слышал о слонах на горных перевалах Деккана? — спрашивает она. Арнольд Нильсен качает головой. — Это в Индии, в горах. Поезд там переезжает несколько границ, попутно пересекая облюбованное слонами пастбище. Однажды локомотив сбил слонёнка. Ты слушаешь меня, Арнольд Нильсен? — Он кивает, на лбу поблёскивает пот — Да, слушаю более чем внимательно. — Это хорошо. Потому что когда поезд шёл назад, на том месте его поджидала слониха-мать. Когда поезд подъехал, она бросилась на локомотив. Атаковала состав из паровоза и двадцати пяти вагонов. Она хотела перевернуть его и отомстить за смерть своего ребёнка. — Старyxa снова садится рядом с Арнольдом Нильсеном. — Как ты думаешь, Арнольд, чья взяла? — Он отвечает не сразу. И говорит о другом. — Может, поэтому слоновий волос означает удачу? — шепчет он. Старуха долго молчит. — Я не знаю, что ты за человек, Арнольд Нильсен. Но одно я знаю наверняка — береги Веру и Фреда береги. Они оба страшно хрупкие. Ты меня понял?