Владимир Миркин - Осторожно, сало! (сборник)

Но я ничего…

– Кушайте, – говорю, – кумэ, на здоровье! У нас еды хватает. Мы, так сказать, не последние люди… Для дорогого гостя и колбасы не жалко.

Вот так и жили. За стол сядем – одного только хлеба уходит шестнадцать кусков. А когда моя жена на стол жареную курицу поставила, кума и говорит:

– Ой, я мясо уже полгода не ела.

А кум провел рукой по животу и говорит:

– Я хоть у вас отъемся, как в санатории…

Я, конечно, внимания на эти слова не обращаю, гости – это святое… Хотя, конечно, у нас тоже не откормочный цех. И мясо, извините, стоит по двадцать гривен за кило… А кум отъедается… С каждым днем морда лица становится все шире и шире. Совсем совесть потерял… Нет, я, конечно, за культурное общение. Но зачем же так много есть? Не подумайте, что мне жалко. Ради бога! Пусть едят, как говорится, от пуза! Хотя, с другой стороны, у кого еще какое пузо. А у моего кума пузо, как холодильник. А ведь это же вредно для здоровья! Так много есть! Это же, понимаете, самое настоящее самоубийство. Ведь еще, как говорится, в древности один философ сказал: «Есть, говорит, надо для того, чтобы жить, а не жить для того, чтобы есть…»

Но кум с кумой ничего этого не понимают, видимо, журналов и газет не читают, телевизор не смотрят.

Вот и давеча сели мы как-то всей семьей чай пить: кум с кумой и мы с детишками – всего восемь человек. Смотрю, а кум себе в чай сразу четыре ложки сахара положил. Я не выдержал и говорю:

– Нехорошо, кумэ, в чай сразу четыре ложки сахара дожить. Это, – говорю, – вредно для здоровья. Ведь сахар – это «белая смерть». Об этом каждый знает.

А кум почему-то обиделся и отвечает:

– Это поклеп и неправда. Я, – говорит, – никогда больше двух ложек в чай не кладу.

– Как же вы не кладете, – удивился я, – если я сам видел…

– Нет… это поклеп…

– Извините, кумэ, – говорю я, – давайте подсчитаем. Как по-вашему, сколько ложек сахара помещается в сахарнице?

– Откуда же я могу это знать? – удивленно произнес кум.

– А я знаю, – ответил я. – Ровно восемнадцать ложек. Я сам считал. А сколько, извините, человек за столом сидит? Восемь? А без вас, кумэ, – семь! А я каждому собственноручно по две чайные ложки сахара в чай насыпал. Вот и получается – четырнадцать ложек!

– Ну и что из этого? – в недоумении произнес кум и пожал плечами.

– А то, кумэ, что недостает четыре ложки. А так как сахарница в настоящее время пустая, то и получается, что эти четыре ложки сахара вы положили себе в чай.

– Ну знаете, – возмутился кум и выскочил из-за стола как ошпаренный. – Это черт знает что!

– Зря вы обижаетесь, кумэ, – говорю я. – Я ведь о вашем здоровье забочусь. Я, знаете, против «белой смерти». Переживаю, что вы много кушаете.

– А кто вам сказал, что я много кушаю? – вспылил кум.

– Как кто? – удивился я. – Все об этом знают. Да и ваши габариты, кумэ, извините, сами за себя говорят.

– Причем тут мои габариты? – обиделся кум. – У меня просто обмен веществ нарушен. Мне один знакомый доктор сказал. Что такого нарушенного обмена, как у меня, во всем районе нет.

– Нет, кумэ, обмен веществ тут ни при чем, – съязвила моя Нюрка. – Вы не обижайтесь, кумэ, но мне кажется, если вам дать ведро пирожков или пирожных, вы их приговорите и при этом глазом не моргнете!

– Это я съем ведро пирожков! – совсем распалился кум. – Спасибо. Не ожидал от вас такого услышать. Да у меня в поликлинике одних только амбулаторных карт – целых пять штук… А вы мне – жрать меньше надо… Как же я могу жрать, если я почти признанный врачами инвалид. У меня и справка есть из поликлиники… Я, может быть, пирожков и пирожных уже целый год не ел…

От волнения у кума заблестели глаза. Он, ничего не говоря, взял свою шляпу и вместе с кумой вышел на улицу прогуляться.

– Зря человека обидели, – говорю Нюрке. – Человек, может быть, без пяти минут инвалид… А мы ему – жрать меньше надо… Некрасиво получается…

– Вот и купи ему пирожок или пирожное, если так за него переживаешь, – раздраженно ответила Нюрка.

– О, это идея! – воскликнул я. – Давай ему купим пирожное к ужину. Пусть человек порадуется!

– Клизму ему надо. Ане пирожное, – возразила Нюрка.

Но я ее уже не слышал. Быстро одевшись, я выбежал на улицу. Когда я зашел в магазин, то сразу увидел кума, покупающего с десяток пирожных. Он с таким вожделением смотрел на свою покупку, что казалось: его глаза вылезут из орбит. Так обычно смотрит убийца на свою жертву. И я понял, что существовать этим пирожным осталось не более минуты. Ровно столько надо времени для того, чтобы дойти от магазина до скамейки, где его ждала кума.