Вера Колочкова - Исповедь свекрови, или Урок Парацельса

— Сашк, ты не представляешь, что это за чувство — младенца на руках держать… Сына, Сашка… Я его Павликом назвал…

— Почему же не представляю? Очень даже хорошо представляю. Было дело, держала.

— Значит, ты можешь меня понять. Это… Это же… Нет, не могу выразить, слов не хватает!

— Коль, я тебя могу понять, конечно. А Катьку кто будет понимать? Ей-то как жить после твоего предательства? По каким правилам? Или тоже правило Парацельса для нее придумаешь?

— Да, Саш. Иногда яд — тоже лекарство.

— Ну да. Когда доза не смертельная, если по правилу. А для Катьки она смертельная.

— Типун тебе на язык, что ты говоришь! Не каркай! Нет, ты не думай, я вполне себе представляю, каково ей сейчас. Надеюсь, переболеет, снова жить начнет. Жестоко, конечно, звучит, но… Время сделает свое дело.

— Нет, Коль, Катька не начнет. Такие болезни не лечатся, и раны не заживают.

— Да откуда ты знаешь?

— Оттуда! Она же любит тебя. Всю жизнь любит.

— Да знаю я, Саш… И не рви мне сердце, все равно я уже ничего не могу изменить. Все, Саш, все! Ты лучше это… Поддержи ее как-то, ладно? По-своему, по-бабьи. Она сильная, но ты все равно поддержи.

— Да я-то как раз поддержу, как могу, как умею…

— Ну все, мне пора, Саш. Скоро Павлика кормить надо. Он лучше грудь берет, когда я рядом присутствую.

— Ты…Ты просто сумасшедший, Коль!

— Нет. Я счастливый отец, Саш. Левке от меня привет передавай! И Гришуку! Скажи им, что я их всегда буду помнить! Ну все, пока, я побежал…

Он и в самом деле побежал, сорвавшись со скамьи, будто услышал выстрел спортивного пистолета. Саша сидела, с изумлением смотрела ему в спину… Никогда не видела раньше, чтобы Коля куда-то бежал. Еще и бежит смешно, прыжками, как молодой заяц.

Что ж, беги, заяц, беги… Кажется, у Апдайка такой роман есть, вместе с Колей в молодости читали. Только там был не заяц, а кролик, который все рвался из жизненных оков, рвался… Это Катька была «оковы», что ли?

Нет, Катька сильная, Катька переживет. Да, Коля, есть женщины в русских селеньях. Не оковы для зайцев и кроликов, а именно — женщины… А ты будь счастлив, Коля. Держи баланс, с веревки не упади.

От вокзала до дома Саша решила пройтись пешком — благо, погода располагала. Еще бы, такой стоит сентябрь-праздник. Сентябрьскую погоду вообще надо ценить, жить в ней со вкусом, есть ее глазами, как вожделенный деликатес. И запивать нежным прозрачным воздухом, и занюхивать дымом сгорающих в кострах листьев. Чудесный, между прочим, аромат. Будоражащий, терпкий. Почему бы парфюмерам такого запаха не придумать? — думала Саша. — А что, на ура бы пошел. Она бы, например, обязательно купила.

В сквере, недалеко от дома, ее окликнули. Радостный мужской голос повторил громко откуда-то из рябиновой поросли:

— Саша! Саша, постойте!

Пригляделась… О! Это же давешний знакомый! Валентин! И собачка его Ванда, грустный хромой спаниель! И обрадовалась вдруг до неприличия, остановилась, расплылась в улыбке:

— Ой, здравствуйте… А вы чего тут? Гуляете?

— Да. И вчера тоже сюда приходили. А вас не было. Как внук погостил? Прошлый раз, насколько я помню, вы к внуку торопились?

— Да, торопилась…

— А сейчас никуда не торопитесь? Можно мы с Вандой вас проводим?

— Конечно, можно. Идемте…

Пошли молча рядом по дорожке. Ванда забежала немного вперед, оглянулась на хозяина, взвыла коротко.

— Гуляй, Ванда, гуляй, пока мы в сквере! На улицу выйдем, поводок надену! Гуляй!

Собака послушно перебежала с дорожки на газон, потрусила медленно, опустив голову, будто обиделась. Валентин, глядя на нее, вдруг вздохнул:

— Счастливая вы, Саша… С внуком общаетесь. А я, представьте, свою внучку шесть лет уже не видел.

— Что, далеко от вас живет?

— Нет. Она живет здесь, в городе. Сын с невесткой развелись, внучка оказалась камнем преткновения… Обычная, в общем, история. Невестка по-своему отомстила, всем обвинительное заключение вынесено — и бывшему мужу, и его родителям… То есть «запретить» и не «пущать» к ребенку на пушечный выстрел. Да и ребенка настроила… Горе, в общем. Извините, что вот так, с ходу, с вами делюсь. Не знаю, как выскочило, просто долго в себе держал, наверное…

— Да ничего, не извиняйтесь, что вы. Я представляю, как вам тяжело. Очень даже хорошо представляю. Но… неужели ничего нельзя сделать? Можно же как-то — через суд…

— Да, можно. Сын повоевал какое-то время, по судам побегал, бумажками перед невесткиным носом помахал и быстро скис, рукой махнул. Пусть, говорит, дочка вырастет, потом разберемся. Женился, в другой город уехал… Держитесь, говорит, мама с папой, ждите новых внуков. Легко сказать, да? У них нынче все просто, у молодых…