Николай Хайтов - Дикие рассказы

Быкларов так и вскинулся.

— Чего, — говорит, — лезешь не в свое дело? У меня свой ягненок есть да двое церковных — будет трое. Мне своего все равно пасти, так попасу заодно и этих, а осенью, как подрастут, продадим их живым весом, чтоб побольше за них взять!

— Молодчина, Маню! Хорошо придумал!

Пришла осень. Встречаю я как-то Маню и спрашиваю:

— Что с ягнятами? Много ли выручил?

— Батюшка, — говорит, — угнал их в Чепеларе, там продал, а деньги записал в приходную книгу.

Когда приехал батюшка в село, я пошел к нему в алтарь. Быкларов в это время пел на клиросе, но, как услышал, что мы с батюшкой разговор ведем, петь бросил, чтобы послушать, про что это мы говорим.

Батюшка, — спрашиваю, — сколько вы взяли за ягнят?

— Каких ягнят?

— Церковных, которые вы в Чепеларе продали.

— Ничего я не продавал, — удивился батюшка. — С чего ты взял?

— Певчий сказал.

— Да ведь он, — говорит, — прошлый раз меня спрашивал, что с ягнятами делать, я и велел продать с торгов. Потом я его спросил, как он ими распорядился, так он сказал, что торги устроить не удалось и он сбыл их с рук на руки — одного за семь левов, другого за пять.

— Батюшка, — говорю я, — нет у меня к этому человеку доверия. Давай снимем его жену со старост. Чтоб не было ему доступу к даяниям и деньгам, пускай свое певческое жалованье получает, и хватит с него.

— Обидится, пожалуй, — говорит батюшка, — и уйдет.

— Не уйдет. Больно жаден.

— Коли так, подыщите нового старосту. Только чтоб с Нового года!

Передал я об этом попечителям, они спорить не стали. Под Новый год надоумил я их отобрать у Бык-ларова ключ от церкви, а он не отдает.

— На кой вам ключ? — спрашивает.

— Как мы есть попечители, — отвечают те, — то желаем произвести ревизию.

— Не отдам я вам ключ, — разорался Маню. — Вы мне никто. Ключ я только благочинному могу отдать.

— Этот полоумный, — говорят мне попечители, — нам ключа своей волей не отдаст. Придется силой.

А я их наставляю:

— Коли он не в своем уме, так вам ума лишаться не к чему. Есть порядок. Идите, — говорю, — в совет, возьмите там две полоски бумаги — длинные такие, узкие, в магазине клею возьмете, воску я вам дам, печать у вас в руках, запечатаете храм, а поверх печати: «Церковь закрыта на ревизию». Посмотрим, насмелится ли он отпереть ее!

— Да ведь он ненормальный, — говорят. — Отопрет!

— Еще, — говорю, — лучше! С прокурором будет дело иметь!

На другой день приезжает батюшка.

— Ну, — говорю, — батюшка, молодчина ты у нас! В какое время уговаривались, в. такое и прибыл!

— Покончили вы, — спрашивает, — с Быкларовым?

— Не отдает, — говорю, — Быкларов ключа, так что пришлось нам церковь опечатать.

— Вот те на! — покатился со смеху батюшка. — Пошли отпечатывать!

— Отпечатать-то можно, но нужно ревизию сделать. Опись имущества!

— Чего там описывать? — говорит батюшка. — Иконы на месте. Чаша водосвятная на месте, книги тоже, остается только ларь с пожертвованиями. Если из-за них, чего ж, делайте опись!

Вынесли попечители ларь и стали переписывать: штаны, платки разные — прихожанки много всего нанесли.'Когда кончили они переписывать, я говорю попечителям:

— Намедни принесли фартук один тканый в дар пресвятой богородице. Что-то этого фартука не видать! Спросите Быкларова, где он.

— Маню, — говорят, — неси фартук!

— Какой еще фартук?

— Тот, который намедни принесли!

— Это, — говорит, — вы из своей головы выдумали! Не было никакого фартука!

— Маню, — говорю, — когда вешали тот фартук на икону богородицы, тетка Трендафила в церкви была, я был, старуха моя тоже была! И завмагова жена тоже тот фартук видала… Что же это получается?

— Кто да что видал, этого я не знаю. Знаю только, что я никакого фартука в глаза не видел!

— Ты спроси, — говорю, — у жены у своей. Может, ей тот фартук по вкусу пришелся, она и прибрала его, а тебе не сказалась?

Пошел он у жены спрашивать.

Я попечителям говорю:

— Если есть в нем хитрость и соображение, то он спросит у жены, воротится и скажет, что и впрямь жена фартук забрала, думала заплатить, да только предупредить о том не успела… Полезет, — говорю, — в ту лазейку, которую мы ему открыли. А коли он, — говорю, — дурак, то сам ту лазейку захлопнет и в капкан попадется.

Ворочается наш Маню.

— Ну что?

— Говорил я вам, никакого фартука у ней нету! Напраслину возводите, чтобы очернить меня!

— Как же так? — спрашивает один попечитель. — Как могут десять душ одно и то же выдумать?