Хюго Клаус - Избранное - Сборник

Эдвард. Это именно то, чего мне хочется [214] Речь идет о пожаре Рима в 64 году, бушевавшем девять дней и уничтожившем значительную часть города. Светоний утверждает, что город был подожжен по приказу римского императора Нерона, который, надев театральный костюм, наблюдал пожар с Меценатовой башни и пел при этом «Крушение Трои». В монологе Эдварда Хюго Клаус иронично обыгрывает страсть Нерона к декламации и лицедейству и намекает на обстоятельства гибели Нерона: покинутый и ненавидимый всеми, он покончил с собой. …

Мать (накидывает ему ремень на шею). Застегнем как раз на эту дырочку. А ну-ка просунь под ремень левую руку. Так. Что ты чувствуешь? (Поднимает кверху конец. Торжествующе.) Здорово, верно? Ты как бы и не висишь! А рукой придерживай ремень так, чтобы она не видела, когда войдет. ( Показывает на ступеньки, ведущие на террасу.)

Эдвард. Не нравится мне эта затея.

Мать. Так надо! Иначе ты не увидишь, как она испугается. Мертвые глаза…

Эдвард. Но я же буду еще живой! Это надувательство, мама! Это низость!

Мать. А повеситься на бельевой веревке, чтобы я утром обнаружила твой труп, — это не низость? Ты уже и сам перестал понимать, что хорошо и что плохо. Чему мы с отцом учили тебя? Что жить — хорошо, а умирать — плохо. Неужели ты этого еще не усвоил? (Спокойно.) Мы же просто попробуем, Эдвард. Не выйдет — ничего страшного. Но попытаться стоит. (Ставит стул под дерево.) Вставай сюда. (Сама встает на другой стул рядом.) Как ты вырос! Или это я к земле пригнулась за последние годы? А? Поцелуй меня.

Эдвард целует мать.

Ах, Эдди! Каких только огорчений ты не причинял мне в жизни. (Закидывает ремень на ветку, завязывает узел, надевает ему петлю на шею, делает все это аккуратно, сосредоточенно.) Так удобно?

Эдвард кивает.

Как ты думаешь, ветка выдержит? Ведь с твоим весом… Ты хоть и худой, но телосложение у тебя крепкое.

Эдвард. Мне что-то не по себе, мама.

Мать. Принести лекарство? (Хочет слезть со стула.)

Эдвард (удерживает ее). Нет, побудь со мной. Мы никогда еще не стояли вот так, правда, мама?

Мать. Да. Только когда я купала тебя в детстве, я иногда ставила тебя на стул.

Эдвард. Ты думаешь, у нас получится?

Мать. Ты мне, кажется, не доверяешь?

Эдвард. Я тебе всегда верил. Особенно когда ты пускалась на такие вот выдумки, устраивала разные забавы, загадывала загадки. Или рассказывала сказки… Вы с папой это хорошо умели. И ты, и отец просто не могли ни минуты оставаться без дела, как все жариться на солнышке или плескаться в море, вам все время надо было суетиться, что-то выдумывать, расставлять ловушки. Все время кого-то хватать, ловить, искать. Что искать?

Мать. Теперь все это уже в прошлом. С тех пор как не стало твоего отца, все кончилось. Я слишком стара для таких затей.

Эдвард. Ты?

Мать. Да. Еще несколько лет назад я думала: не все потеряно, еще можно развлечься, хотелось и на люди показаться. В хороший, погожий денек я иной раз надевала свое розовое платье и отправлялась прогуляться по бульвару. Я тогда еще подкрашивала волосы голубым шампунем. Все думали, что я просто крашусь под седину. Мне это было очень к лицу. А теперь… (Сердито.) У них, в Испании, не найдешь даже приличного зубного эликсира!

Эдвард (резко) . Теперь-то какая разница?

Мать. Ты прав. Мне осталось совсем немного.

Эдвард (пытается возразить, что он вовсе не это имел в виду. Потом до него доходит смысл слов матери, и они трогают его до глубины души. Он смущается, отводит глаза). Сколько… как ты считаешь?

Мать. Год, два, не больше.

Эдвард, (неестественно улыбаясь). За эти два года еще столько всего может произойти, мама!

Мать. Например?

Эдвард (мнется, не зная, что ответить. Потом вдруг выпаливает). Ты еще будешь танцевать на моей «могиле».

Мать. Скажешь тоже… (В раздумье.) Два года. Я думаю об этом каждый раз, когда поднимаюсь по лестнице. Или когда поворачиваюсь в кровати и ложусь не на тот бок.

Эдвард гладит мать по щеке, а она, растроганная, целует его руку.

Мать (снова приступает к операции «Повешение»). Ты так и будешь в очках?

Эдвард. Лучше, наверно, снять?

Мать. Но тогда ты же ничего не увидишь!

Эдвард. Мне пришло в голову: может, надеть вот это. (Достает черную бархатную карнавальную маску.) Однажды я был в ней на маскараде. (Надевает. Полумаска закрывает только глаза.)

Мать. Она тебе идет. Не смотри на меня так, Эдвард! Ты в ней совсем не похож на себя.