Хюго Клаус - Избранное - Сборник

— Да, конечно, менеер Вандерелст.

— Но, вероятно, вы все же не думали, что я такой маленький?

— Да, конечно, менеер Вандерелст, — повторила она.

— Попридержи язык, Бернард, — заметила его жена.

— Знаешь, приятель, — сказал Вандерелст, глядя на учителя холодным, изучающим взглядом таможенника или жандарма, — я уже не надеялся тебя снова увидеть. Я ведь давно ищу тебя.

— Вот как? — удивился учитель.

Вандерелст и его жена кивнули.

— Никак не ожидал, что ты женишься. Это поразительно!

— Отчего же? — спросила она.

— О, мефрау, если бы вы знали Альберта так давно и так близко, как я, вы бы меня не спрашивали. В школе это был очень своеобразный юноша, у него были такие странные желания и привычки. Разве я не прав, Альберт?

Учитель поднялся. Когда он остановился возле стола, она заметила знакомое движение его руки, он словно дирижировал оркестром, играющим марш. Он поклонился всем и спросил:

— Кто желает джина? — Он улыбнулся ей: — Может быть, ты?

— Да, — ответила она, но не сразу решилась произнести его имя, она несколько раз произнесла его про себя, а потом отважилась: — Альберт.

Она погладила кожаный подлокотник, потом щеку и ухо и вдруг вспомнила, что забыла закрыть дверь в своей спальне и сейчас она, наверное, стукнет о стену. И еще вспомнила, как тот, кого она называла «учитель», хотя он уже давно не работал учителем, стоял, склонившись над нею, а когда она приподнялась, ее плечи подались вперед и, должно быть, казались сейчас слишком широкими и полными, да и волосы она не успела высушить. Впрочем, он едва ли заметил все это.

Каждая фраза Вандерелста непременно начиналась со слов: «Ты не забыл…» — или: «Альберт, ты помнишь…», и она спросила:

— Значит, вы учились в одном классе?

Учитель взглянул на нее, словно ожидая поддержки.

— Менеер Вандерелст учился в шестом классе гимназии, а я в последнем.

— А потом? — вдруг спросила мефрау Вандерелст.

— В университете, детка, — сказал карлик.

— Да, — сказала Бланш, — в университете.

— Выходит, вы были знакомы всего год? — спросила мефрау Вандерелст и расхохоталась.

— Два, — пояснил учитель, — в последнем классе я учился два года.

— Ради меня, правда, Альберт?

Она глядела на его рот с широкими деснами: про некоторые голоса говорят, что они скрипят и царапают, а его голос режет, точно длинный, острый нож мясника, отсекающий большие куски печени.

— Бланш, посмотри на кухне, не осталось ли там оливок, — попросил учитель.

Я все уже узнала и теперь могу уйти.

На кухне она подержала руки под струей, пока не успокоилась, потом попудрилась, натыкала в половинку грейпфрута оливок и пошла обратно в гостиную. И снова с ужасом увидела его молодое лицо и услышала странный голос, который, казалось, проникал в самую глубину ее существа.

— Любезнейшая мефрау, когда у вас родится ребенок, а Альберт только что сказал, что вы этого очень хотите…

Она подала на стол оливки и прислонилась спиной к буфету. Его шутки заходят слишком далеко.

— Тогда обязательно постарайтесь, чтобы он не остался таким же крошечным, как я, ха-ха-ха!

Он хохотал во все горло, но глаза глядели серьезно.

— Разумеется, — сказала она.

— Фу, какой ты противный, — снова вмешалась мефрау Вандерелст, — никогда прежде не слышала от тебя таких гадких речей.

— А что ты теперь делаешь, Бернард? — спросил учитель.

— Ничего он не делает, — ответила мефрау Вандерелст. — Сидит себе дома, разглядывает коллекции бабочек, иногда моет посуду да подметает пол. Больше ничего.

— Ну а что, по-твоему, я должен делать, Альберт? — спросил Вандерелст. — В моем-то положении! Я уже побывал всюду. Неделями, месяцами я обивал пороги.

— Неправда, — бросила его жена.

— Одно время работал бухгалтером, потом меня уволили. Перед тем как приехать сюда, я уже подумывал о том, чтобы пойти работать на шахту.

Оба помолчали.

— Как мы были дружны, правда, Альберт? — снова заговорил Вандерелст. — Помнишь, как мы с тобой играли? Мы ведь были просто неразлучны, правда?

— Правда, Бернард, — ответил учитель.

— Ты помогал мне готовить уроки. Хотя и небескорыстно, правда, Альберт? Ха-ха-ха!

Вандерелст наклонился вперед, пухлая рука лежала на столе, он полузакрыл глаза, острый нос был похож на указующий перст.

Он обернулся к ней и заговорил доверительно:

— Иногда он приходил ко мне, когда родителей не было дома, мы забирались на чердак, ему было тогда двадцать, а мне тринадцать, и мы с ним играли, помнишь, Альберт? Он прятал камушек в карман брюк, а я должен был искать его там. А за это он выполнял мои домашние задания. Помнишь, Альберт? И каждый раз, обнаружив в кармане дыры, я кричал от страха.