Татьяна Лисицына - Любовь под соснами (СИ)

Ну и пусть. Она справится и без них. Была бы возможность денег найти, чтоб ипотеку отдать. Остальное неважно. Кристина задумалась: а сможет ли она убивать за деньги? Она посмотрела вверх на сосны, вдохнула такой родной сладкий запах. Как хорошо здесь будет летом. Жить где-нибудь в другом месте? Невозможно. Варианты? Никаких. Как и тогда в пятнадцать лет. Во всяком случае честных. В кармашке куртки завибрировал мобильный.

— Как ты там, доченька? — от родного далекого голоса стало теплее. Ах, мама, мамочка, ты, верно, почувствовала, что мне плохо, вот и звонишь.

Придав голосу бодрость, Кристина принялась расспрашивать, как идет лечение, попутно увиливая от вопросов. Илария деловито перечисляла победы: прошла боль в тазобедренном суставе, гораздо лучше со спиной, и вчера она впервые за долгое время вечером вышла к морю без палки. Они тут гуляют по берегу. У Иларии много знакомых и за ней ухаживает один мужчина. Испанец. Кристина улыбнулась.

— На каком же языке вы разговариваете?

— На английском. Но он принес мне испанский разговорник, и я понемногу учу испанские слова. Он исправляет мне произношение. Уже могу что-то заказать в ресторане на их языке.

Как было бы здорово, если бы они поженились, подумала Кристина и тут же ругнула себя. А вдруг он такой же больной?

— Мам, а он тоже лечится?

— Нет, доченька. Он здоровый. Бегает по вечерам по набережной. — Кристина затаила дыхание, совсем как маленькая сжала кулачки. Пусть он полюбит ее, пусть они поженятся, пусть у мамы, наконец, будет свой кусочек счастья.

Поговорив с мамой, Кристина немного воспрянула духом. Возвращаясь домой, уже смогла погрозить баннеру кулаком: я не позволю никому купить мой дом. Я буду делать все что угодно, и, если понадобится, даже убивать.

Она вошла в гостиную, включила свет и замерла. На стульях сидели двое. Марина и отец.

Отгоняя видение, Кристина потрясла головой, но все осталось по-прежнему. Марина в платье в полоску с распущенными волосами и папа в так хорошо знакомом ей сером костюме и рубашке с галстуком. Такой же, как он остался в памяти двенадцатилетней девочки. Рука его лежала на плече Марины, словно он ее защищал. И выглядел он, конечно, не как ее отец, а как молодой человек, что, в общем-то, было и неудивительно, потому как на вид ему можно было дать не больше тридцати с хвостиком.

Кристина замерла.

— Иди сюда, дочка, — послышался в голове родной папин хрипловатый голос. — Настала пора нам во всем разобраться. — Марина немного склонила голову на его плечо, и Кристина ощутила ревность. А она-то привыкла считать себя единственной дочерью. Папина любовь, папино внимание — все только для нее. Как же она тогда ошибалась.

— Как ты мог?! — прохрипела она, не узнавая свой голос. — Как ты мог предать нас?! Мама верила тебе, а ты завел другую семью.

— Так иногда случается, — Кристина чувствовала грусть и сожаление. — Ты должна знать, уже взрослая.

Кристина вдруг вспомнила Витьку, свое неуемное, совсем неженское желание. Наверно, так же было и у отца когда-то. Она-то кто такая, чтобы осуждать?! Кристина медленно направилась к столу, мелькнула мысль, что надо бы сделать чаю. Только вот пьют ли чай призраки?

— Иди сюда, Кристина, — отец снял руку с плеча сестры и поднялся навстречу. Когда они оказались рядом, Кристина ощутила, что выросла и теперь была лишь немного ниже отца. А раньше он казался ей высоким.

— Пап, это правда ты?

— Конечно, милая. Надо верить себе.

— Я схожу с ума. Сначала она, потом ты. Но я не знала, что она моя сестра. — Кристина взглянула на Марину и удивилась, что та смотрела на нее не так, как всегда, а с пониманием, словно жалела и прощала.

— Знаю, — отец подвел Кристину к столу и усадил так, чтобы она могла видеть их обоих. Хотя у нее что-то случилось со зрением, исчезла четкость, словно стояли слезы в глазах. Но плакать не хотелось. Наоборот, стало спокойно. — Ты сделала то, что в тот момент тебе казалось правильным. Это был твой выбор и, — он кивнул на Марину, — Ее. Ваши судьбы должны были пересечься, чтобы каждый сыграл свою роль. Но речь сейчас не об этом. Ты должна остановиться. То, о чем ты думаешь, неправильно. Это не выход.

Кристина вдруг осознала, что не может соврать, что никогда и не помышляла, чтобы убивать за деньги. Отец каким-то непостижимым образом знал об этом. Похоже, они обменивались мыслями.

— Но я должна спасти дом! — Кристина не удержалась от оправданий. — И мама у меня на руках. Я не могу позволить, чтобы она осталась на улице. Ты ведь не знаешь, что произошло. — она остановилась. — Так ты знаешь про рассеянный склероз?