Татьяна Лисицына - Рассказы (СИ)

«Почему я не чувствую прикосновения?» — удивилась девочка.

— Мама я здесь! На потолке.

Вероника убрала руку со лба и вздохнула.

— Что же с тобой, милая? Лоб опять горяченный.

Олеся смотрела на себя, как в зеркало. Да, лицо у нее бледное-пребледное, растрепавшиеся темные косички лежат на белой подушке мертвыми змейками. А нос кажется острым.

Но у нее ничего не болит, совсем ничего, пока она на потолке. Но мама ее не слышит, придется снова забираться в тело, чтобы поговорить с ней.

Девочка застонала: ох, как же здесь больно. Она с трудом приподняла тяжеленные веки:

— Пить!

Вероника прислонила к губам чашку с водой, ей удалось сделать несколько глотков.

— Мам, я была на потолке.

— Доченька, да что ты такое говоришь?! Температура опять поднялась. Подожди, сейчас лекарство тебе дам.

«Ну вот, мама не поверила», — подумала Олеся.

Дядя Валера просунул голову в приоткрытую дверь.

— Ника, я зайду на минутку. У меня для Олеси подарок.

— Да какой подарок?! Не знаю, как ей температуру сбить?! Таблетки не действуют.

— У меня есть для нее одна вещь. Я на минутку.

Тяжелые мужские шаги, Олеся с трудом открыла глаза, пытаясь улыбнуться.

— Привет больным! Смотри, что я тебе принес, — Валера достал из пакета коричневого медвежонка и посадил на постель. — Теперь ты обязательно поправишься: мишка принес здоровье. На улице весна, косолапый только проснулся, вышел из берлоги, в которой сладко проспал всю зиму…

Дядя Валера еще что-то рассказывал, она выпила лекарство. Почувствовала, словно проваливается куда-то…

— Валер, это что такое ты Олеське на шею нацепил? — накинулась Вероника на брата, когда они вышли на кухню.

— Это мой талисман — медвежий клык, — смущенно пояснил мужчина.

— Только этого не хватало! — возмутилась Вероника. — Больному ребенку всякую заразу в постель тащишь.

— Послушай меня, Ника. Несколько лет назад, пять или шесть, подожди, посчитаю. Сейчас у нас две тысячи второй год. А тогда был девяносто восьмой. Ага, значит, пять лет назад…

— В том году Олеська родилась, — заметила Вероника. — Ты ближе к делу можешь?

— Да успокойся ты, сестренка, — Валера обнял ее за плечи. — Говорю тебе — поправится наша Олеся. Так вот, слушай. У меня знакомый есть, Лешка, мы в армии подружились. Он с Ростова. Даже не с Ростова, а из поселка какого-то. У них там развлечения — охота да рыбалка. Ну и водка еще, — Валера улыбнулся и погладил недавно отросшую бородку. — Как-то приехал я к нему на охоту. Да неудачно тогда вышло, кабаниха, защищая деток своих, мне ногу клыком пропорола. Рана неопасная, да видать, зараза попала. Температура у меня тогда поднялась, как у Олеси. Местный врач заговорил об ампутации. А Леха привел местного знахаря, который лечил меня травами да заговорами. Я плохо помню, как это происходило — без сознания был. Только потом заметил, что лекарь крест мой серебряный с шеи снял, а вместо него надел медвежий клык на шнурке. Я когда поправился, ходил к моему спасителю. Оказалось, он до сих пор поклоняется языческому богу Велесу, поэтому и крест мой снял. Сказал, что клык заговоренный, и чтобы я не снимал его, он здоровье приносит. Ну, вот я его Олесе и передал. Пусть ей поможет.

— И ты в это веришь? — поморщилась Вероника.

— Видела бы ты меня тогда, так бы не говорила, — оборвал ее Валера. Он вдруг вспомнил последнюю фразу старика: через тебя этот амулет попадет к тому, к кому нужно.

— И ты теперь вместо креста медвежий зуб стал носить? — ехидно спросила Вероника.

— Ну, — Валера опять смутился и начал пощипывать бородку, — Крест-то ведь не помог… Знахарь мне много рассказывал про нашу старую веру. Я даже как-то проникся. Он верит, что в две тысячи десятом году прежние боги вернутся.

— Неужели? — скептически сузила глаза Вероника, с подозрением относившаяся к любой религии. — А почему именно в этом году?

— Исполняется тысячелетие с тех пор, как было уничтожено последнее капище. Это там, где богам молились и жертвы приносили, — пояснил он.

— Дурак ты, Валерка, — отмахнулась Вероника. — Хотя я готова поверить в твой талисман, если Олеся поправится. И зачем я только Аллу послушалась, потащила ее в церковь, — нахмурилась Вероника.

— О чем ты?

— Я про крещение, — Вероника опустилась на табурет и прислонилась спиной к стене. Солнечный луч осветил маленькую кухню, и Валера заметил, как осунулось и побледнело за время болезни Олеси лицо сестры.

— Боюсь об этом думать, но…. - взгляд Вероники заметался по комнате, прежде чем она взглянула в глаза брата. — Мне бы, конечно, и в голову не пришло — ты знаешь мое отношение к религии, — но Алла настояла. Как вошли в церковь — Олеська такая странная сделалась — побледнела, глаза огромные, полные слез и только головой во все стороны вертит и что-то шепчет.