Татьяна Лисицына - Цветок на ветру (СИ)

— Зоя, ну все же так живут. Через пару лет тебе повысят зарплату, а еще через три сделают маленьким начальником.

— Я не думаю, что так долго выдержу эту тоску. Вот ты, например, чем занимаешься на работе?

— Собираю и разрабатываю радиотехническую аппаратуру.

— Ну и как?

— Мне нравится, ты же знаешь, что я все это с детства люблю. Конденсаторы, провода, схемы, чертежи. Я не замечаю, как проходит день, и если бы мне не напоминали, я бы забывал про обед.

— Ты счастливый человек, Юрка. Тебе можно позавидовать. А я только расстраиваюсь на работе. Мне все это не нравится, и мне страшно подумать, что я должна отработать здесь еще пару лет. Хорошо еще то, что год, который я сидела с ребенком, включили в трехлетний стаж.

— Смешно, что время, когда мама стирает пеленки и подтирает малышу попку, засчитывается в трудовой стаж, — улыбнулся Юра.

— Между прочим, после нашей так называемой работы я считаю, что дома я проводила время с большей пользой.

— Ну ладно, не расстраивайся, — Юра взял ее под руку. — Зато как красиво ты стала одеваться на работу. Для женщины же важно — накраситься, одеться, языками почесать. Для этого и на работу ходят, а ты возмущаешься.

— Значит, я не такая, как все, — Зоя яростно пнула пустой пакет, валявшийся на дороге. — Юрка, ну скажи — почему мне всегда чего-то не хватает, у меня какое-то катастрофическое недовольство собой и своими действиями. Меня просто распирает от энергии, и я не знаю, куда все это приложить.

— «А мне всегда чего-то не хватает, зимою лета, осенью весны», — пропел он строчки из известной песни, наблюдая за раскрасневшимся от недовольства Зоиным лицом. Он любил ее такой, ему нравился ее мятущийся характер, ее постоянная внутренняя неудовлетворенность и искренность.

— Перестань издеваться, — Зоя сбросила его, сделав вид, что обиделась.

— Я и не думаю издеваться. Просто я подумал о том, когда ты злишься, ты становишься еще красивее, и я с трудом удерживаюсь, чтобы не поцеловать тебя прямо здесь на улице.

— Да ну тебя, — Зоя махнула рукой. — Скажи, для чего я живу? Для того чтобы быть винтиком в общем механизме, и чтобы моя жизнь прошла также незаметно, как миллионы других жизней?

— Ты живешь для своего ребенка. Ты живешь для меня. Ну, для мамы, наконец. Тебе мало?

— Мало, — честно сказала Зоя. — Я не хочу быть просто матерью и любимой женщиной, я хочу чего-то большего, — она остановилась и заглянула ему в глаза. — Ты меня понимаешь?

— Насколько я помню, раньше ты мне говорила, что для женщины главное семья. Не так ли? Ты изменила свое мнение?

— Нет, я его расширила. Для женщины все главное: и семья, и воспитание детей, и еще надо что-то, чтобы чувствовать внутренне удовлетворение, что каждый день прожит не зря, и чтобы люди тебя запомнили.

— Дорогая моя Зоенька, тебе надо было стать артисткой, художницей или еще кем-нибудь, у кого больше шансов стать знаменитыми.

— Да я не говорю о том, что хочу стать известной, а о пользе, а это разные вещи.

— Почему-то мне кажется, что я думаю, что для тебя это одно и тоже. Ладно, мой тебе совет. Найди себе дело, которое тебе по душе, и постарайся достигнуть в нем успехов. Это или станет твоей профессией или хобби, что в любом случае даст тебе некоторую отдушину в твоем нелегком труде инженера.

Зоя вспомнила Юрины слова, когда перелистывала журналы «Бурда», в поиске выкройки детского комбинезона для Кати. Купить одежду для ребенка было крайне сложно. Да и денег всегда не хватало, а кроме того, Зое нравилось шить. Ее знакомые даже говорили, что у нее получается лучше, чем в журнале. Выкройки она брала готовые, но под воздействием какой-то внезапно возникшей творческой мысли иногда изменяла готовую модель до неузнаваемости. Особенно хорошо у нее получались детские вещи, которые она всегда отделывала аппликацией, и именно эти зайчики, ежики, мишки, которыми она украшала детскую одежду, делали ее такой неповторимой. А как радовалась Катюшка, тыкая маленьким пальчиком в очередную зверюшку. Иногда она даже отказывалась носить готовые вещи. У Кати было платье с мышатами, брючки с мишками и много всего другого, что сшила ее мама из разных оставшихся лоскутков или старой одежды.

— Где вы покупаете такие прелестные вещи? — спросила как-то Зою ухоженная женщина средних лет в раздевалке детского сада, где они тщетно пытались одеть своих расшалившихся детей, вздумавших играть в салки.

— Этот комбинезон я сшила сама, да и платье тоже, — ответила честно Зоя, окинув взглядом женщину в шубе.