Татьяна Лисицына - Цветок на ветру (СИ)

Ноги сами привели ее на знакомое место. Зоя остановилась. Ну, надо же, та самая скамейка, на которой они тогда сидели с Юрой, и он признался ей, что едет в Афганистан. Им тогда было по девятнадцать лет. Интересно, где сейчас Юрка? Вспоминает ли ее? Наверно, он был единственным мужчиной в ее жизни, которого она любила. Им было так хорошо вместе. Она присела на спинку скамейки и закрыла глаза, вспоминая свое удивительное ощущения счастья, когда они были вместе. Неожиданно услышала, как скрипит снег под чьими-то шагами, и раздраженно оглянулась. «Вот ведь несет кого-то. Не дают побыть в одиночестве». Зоя скользнула взглядом по мужчине в темно-синем пуховике. Что-то в нем было удивительно знакомое. Он сделал еще несколько шагов, и Зоя узнала Юру. Минуту они смотрели друг на друга, жадным взглядом лаская знакомые черты и с обидой замечая морщинки.

— Откуда ты здесь? — наконец спросил он.

— Я просто гуляла. А ты?

— Я часто прихожу сюда, — сказал он, грустно улыбаясь. Зоя заметила, что в его карих глазах больше нет тех искорок веселья, которые ей так нравились. Юра вообще выглядел каким-то поникшим и усталым. — Это же наша скамейка. Помнишь?

— Я узнала, — тихо ответила Зоя, вдруг обрадовавшись, что он приходит сюда.

— Ты не возражаешь, если я посижу с тобой?

— Конечно, нет. Расскажи, как ты живешь? — спросила она, чтобы не молчать.

— Мне нечего рассказывать, кроме того… — он посмотрел на нее, потом отвернулся и быстро сказал: — Ты не поверишь, но я все еще люблю тебя.

— Юра, Юра, — Зоя мягко улыбнулась. — Ты все время признаешься мне в любви. Но ведь это же ты тогда ушел. Это же ты не смог жить с нами. Дело было не во мне. У нас были разногласия, но я бы никогда не решилась на разрыв.

Он взял ее руку в меховой перчатке и прижался к ней лицом. В его жесте было столько отчаяния, что Зоя невольно погладила его по волосам. Он был без шапки, в густых волосах с проседью запутались белые снежинки. Он был все тот же родной мальчишка, с которым они не спали ночами, занимаясь любовью, только чуть-чуть постаревший.

Он смотрел в сторону, не отпуская ее руку.

— Я совершил тогда ошибку. Я понял это почти сразу. Ты была единственной, кого я любил еще со школы. Единственной женщиной на всем белом свете. Я понял это, когда начал встречаться с другими. Я не искал больше любви, но искал забвения. Когда в моей жизни не стало тебя, все мои занятия показались бессмысленными. Я все-таки выбросил ту гитару, которая нас разлучила. Я не смог больше петь, у меня пропал голос.

— Но ты же играешь в ресторане? — Зоя вспомнила мамин рассказ.

— Но разве это то, к чему я стремился? Наверно, теперь я ненавижу музыку, потому что из-за нее потерял тебя.

— Это было не из-за музыки. Это было из-за того, что мы всегда жили в разных мирах, и тебе не нужен был мой мир.

— А тебе мой, — грустно заметил Юра. — Но все же ты пыталась. Ты ходила со мной на вечеринки, которые тебе не нравились, и слушала мои глупые песни. Ты даже поддерживала хорошие отношения с Майклом, которого терпеть не могла. Ты делала это ради меня. А я даже не пытался жить в твоем мире, не хотел даже попробовать стать другом для твоей дочери.

Зое стало грустно. Он все понял, но что толку в его раскаянии. Время безнадежно ушло, остается только сетовать и вспоминать.

— А что сейчас с Майклом? — спросила она после паузы.

Юрка усмехнулся и хорошо знакомым жестом взъерошил волосы.

— Ты опять оказалась права, он никогда не был мне другом. Он подставил меня при первой же возможности, и я с трудом выкрутился из гадкой ситуации.

— Мне жаль, что так получилось. Но все равно, у тебя есть семья, сын.

Он посмотрел на Зою, долгим тяжелым взглядом, из которого сочилась боль.

— Я не люблю их. Наверно, ты была права, когда однажды назвала меня уродом. Я не люблю собственного сына. Он раздражает меня самим фактом своего существования. У него астма, он редко ходит в школу. В основном находится дома и тихо что-то рисует. Он любит рисовать. Иногда у него бывают приступы, и он задыхается. Все это раздражает меня. У меня даже не мог родиться нормальный здоровый пацан. Такой сильный и здоровый, как твоя Катя.

При упоминании о Кате она тихо попросила:

— Не надо так говорить.

Юра обнял ее за плечи и заглянул в глаза.

— Никаких известий?

— Нет, — Зоя отвернулась и заморгала.

— Знаешь, только когда у меня родился сын, я понял, что любил твою Катю. Она хоть и не была моим ребенком, но все же была дочерью от любимой женщины. Просто у меня была такая странная любовь.