Дженнифер Джонстон - Далеко ли до Вавилона? Старая шутка

— Однако меня вы не боитесь, — сказал он после долгого молчания.

— А разве надо бояться?

— Я для вас такая же неизвестность, как запертая комната.

— Люди меня не пугают. Разве что очень умные, которые, вроде, все на свете знают.

— Но вы же понимаете, что на самом деле всезнающих нет.

— Мне тоже так кажется, а все-таки я не уверена.

Он сунул руку в карман и достал что-то. Протянул ей.

Это был револьвер.

Внутри у Нэнси что-то противно подпрыгнуло. Она не шевельнулась и не заговорила, пока это неведомое внутри не вернулось на место. Сердце неистово колотилось.

— Ну?

— Это все, что вы можете сказать?

— А что, по-вашему, я должна сказать? — Голос ее прозвучал сердито, почти пронзительно. Хочу жить, хочу жить, хочу жить!

— Вы убить меня хотите… или что?

— Нет, конечно.

Он спрятал револьвер в карман.

— Так зачем… зачем..?

— У меня при себе оружие. Я вдруг подумал, что вам следует об этом знать.

— Вы… вам надо..?

— Если надо будет, я пущу его в ход.

Он снова сунул руку в карман, и Нэнси собралась с духом, готовясь опять увидеть револьвер, но из кармана появилась пачка сигарет. Он достал одну, постучал ею о ноготь большого пальца, потом сунул в рот.

— Если я вас расстроил, не стану извиняться. — Сигарета в углу его губ кивала в такт словам. — Вот первая истина, которую вы должны усвоить, если намерены хоть чего-то достичь: в жизни далеко не всё приятно и светло и не все люди — благовоспитанные джентльмены, которые встают, когда в комнату входит дама. Напротив, жизнь полна насилия, несправедливости и страдания. Вот это вам и страшно увидеть, когда вы открываете запертые двери и заглядываете в пещеры. Грозную истину.

— Нет, — сказала Нэнси. — Нет, нет…

— В давние-давние времена… — Он опять полез в карман, на этот раз за спичками. — …дали мне красивую форму и оружие и призвали убивать врагов моего народа. Я исполнил свой долг. Я был отличным солдатом, Нэнси, наверно, потому, что не боюсь умереть… Знаю, это звучит высокопарно, но это правда; мне страшно было бы оказаться в плену у бесконечной жизни, на манер вашего деда… Я получил чин майора. Я не был, как множество несчастных дураков, героем-мальчишкой из тех, что так и скачут галопом до седых волос. Четыре распроклятых года в полевой артиллерии. У меня на глазах люди умирали за то, что кое-кто из них считал правами малых народов. Бойня. Молодые, старые, герои и негодяи и просто несчастные олухи, которые воображали, будто исполняют свой долг. — Он чиркнул спичкой, огонек отразился у него в глазах. Затрепетали сразу три огонька. — Сперва я думал, мы наносим миллион ударов во имя справедливости, совершается нечто вроде искупления… но, конечно, я ошибался. Хотя одному я научился. — Он погасил спичку и с нею огоньки в глазах, глубоко затянулся. — Теперь я знаю, кто враги народа. Настоящие враги. — Он неожиданно засмеялся. — Наверно, вы думаете, что я немножко спятил?

— Пожалуй, — осторожно сказала Нэнси. — Немножко.

— Возможно. Болтаю лишнее. Изливаю заумный бред на такую вот девочку, а ее, верно, никогда не трогало… не задевало… в конце концов, чего бы ради вам…

Изо рта и ноздрей его просочились струйки дыма. Нэнси в упор смотрела на его худое лицо. Умирает, зло подумала она, скоро умрет; надеюсь, ты скоро умрешь. Сигарета свесилась между его пальцами, загрубевшими оттого, что он столько лет нажимал на спусковой крючок.

— Моей войне конца не будет, — сказал он негромко.

Нэнси встала.

— Чем скорей вы отсюда уйдете, тем лучше, и… и… пожалуй, я не буду больше носить вам бананы… или еще что. Нет уж, дудки.

Он запрокинул голову так, что оперся затылком о стену, и захохотал.

— Ничего смешного. Уходите. Убирайтесь. Вы…

— Я не хотел вас обидеть. Поверьте, мне очень жаль. Просто меня многое забавляет.

— Вы, что ли, не понимаете, может, я пойду в полицию. К военным… мы… мы знаем офицеров…

— Пусть это не прозвучит высокомерно, но — раз вы считаете нужным, ступайте в полицию. Не возражаю.

Нэнси прошагала к двери, распахнула ее. В хижину яростно ворвались дождь и ветер. Потревоженная шагами и шумом чайка заерзала на крыше. Нетерпеливо стучала когтями, дожидаясь, когда все опять успокоится. Нэнси обернулась. Тот по-прежнему стоял у стены, улыбался.

— До свиданья.

— Вы разве не хотите забрать свои бананы?

— Молчите, вы! Чертов… чертов..!

Она вскарабкалась на насыпь и, не оглядываясь, зашагала по рельсам. Далеко на горизонте упрямо двигался в сторону Англии пароход. Видно, нелегко ему пробиваться вперед по серому взбаламученному морю. Шпалы скользкие, в глубоких провалах между ними полно воды.