Дженнифер Джонстон - Далеко ли до Вавилона? Старая шутка

Допив чай, я надел шинель и фуражку. Он больше не открывал глаз и ничего не говорил, танцуя на улицах с восставшими рабами.

Я выбрался из блиндажа и отправился в обход.

Канонада немного стихла. Солдатам было не о чем докладывать. Джерри был один в дальнем конце окопа. Настил там совсем сгнил, и он стоял по колено в воде.

— Все в порядке?

— Угу. Слава богу, перестали грохотать, пусть ненадолго. Я уж думал, что оглох.

Я протянул ему фляжку.

— Спасибо. Вот друг так друг.

Он отпил и хотел вернуть мне фляжку.

— Допивай. Это все для тебя.

Он кивнул и стиснул фляжку в кулаке, сберегая ром на последнюю минуту.

— А лебедей помнишь? Ну, на озере? Да ты знаешь.

— Конечно, помню. А почему ты о них заговорил?

— Тут пролетела пара. Как раз когда наступило затишье. Я услыхал хлопанье их крыльев. — Рука с фляжкой описала дугу в сторону Ипра. — Они туда полетели. Совсем низко. Футах в пятнадцати над землей, не больше. Настоящие лебеди.

— Тебе сегодня много лишнего мерещится. Как и Беннету. Вы оба понемножку свихиваетесь.

Он быстро отпил из фляжки.

— Черт! Самое оно. Нет, ум за разум у меня еще не зашел и лебедей я всегда узнаю. Хлоп, хлоп, хлоп — точно простыни на ветру.

Справа что-то вспыхнуло, и к облакам метнулся столб искр и света.

— Ну и бьют! — сказал он. — Сегодня они бьют по-настоящему, кошки-мышки. Авось мамаша молится усердно.

Я засмеялся.

— Фабриканты церковных свечей, наверное, неплохо зарабатывают. Набили полные карманы.

— Приятно думать, что хоть кому-то есть от этого польза.

Он сплюнул, чуть не попав в меня, что мне вовсе не понравилось.

— Черт бы побрал твои пакостные крестьянские привычки.

— И черт бы побрал твои пакостные барские замашки. Бери! — Он сунул флягу мне в руку. — Допьем вместе.

Допивать было почти нечего. Только рот сполоснуть.

— Как поживает твой Беннет?

— Когда я уходил, досматривал сны о мировой революции.

— Нам надо его держаться. У него хватит смекалки оказаться на стороне тех, кто победит. Живо ее в карман. Кто-то идет!

Он утер рот ладонью и отвернулся от меня. Я спрятал фляжку.

— Добрый вечер, сэр! — Я тоже утер рот, отдавая честь.

— Все в порядке, мистер Мур? — Это был майор Гленденнинг.

— Да, сэр. Как раз возвращался, чтобы доложить.

— Барри сказал, что вы пошли в этом направлении довольно давно, и высказал опасение, что с вами что-то случилось.

— Ничего, сэр.

Сержант Барри недолюбливал младших офицеров.

— Кто этот солдат? Кто он, Барри?

— Кроу, сэр.

— Совершенно верно. Рядовой Кроу, — тупо повторил я.

— А!

Наступило долгое молчание.

— Все в порядке, Кроу?

— Чудесно, сэр.

Барри втянул воздух сквозь зубы, чуть присвистнув.

— Сержант, присмотрите, чтобы тут как можно быстрее восстановили настил. Иначе этот окоп невозможно будет использовать. Просто позор, что его довели до такого состояния.

— Тогда бруствер станет недостаточным, сэр.

— Чушь. Если солдаты не хотят, чтобы им снесло головы снарядом, пусть держат их пониже. Однако в случае атаки тут невозможно будет передвигаться. А солдатам необходимо передвигаться. Это крайне важно, сержант. Что толку от солдата, увязшего в грязи?

— Я пригляжу, сэр.

— Значит, все в порядке, Кроу? Молодец. Будьте внимательны. Мне надо поговорить с вами, мистер Мур.

Я пошел за ним по окопу к его блиндажу. У него был стол и стул, а его солома выглядела чуть более сухой, чем наша. Он снял перчатки и аккуратно положил их на стол рядом с кипой бумаг. Как почти все офицеры, сабли он не носил, а всегда ходил со стеком, который тут же пускал в ход, если возникали какие-нибудь неприятности с рядовыми. Теперь он бросил его вместе с фуражкой на солому и начал расстегивать шинель. Пальцы у него не гнулись, не то от холода, не то от артрита, и пуговицы их не слушались. Шинели он так и не снял, но когда сел, то плотно запахнул ее на ногах для тепла. В заключение он поглядел на меня.

— Да, — сказал он.

Я ждал, надеясь, что он задержит меня недолго. На мои плечи навалилась огромная усталость.

— Да, — повторил он, переплетя перед собой пальцы. — Кто вам этот парень?

— Простите, сэр?

— Как его там? Кроу. Барри докладывал мне, что вы разговариваете с ним.

— Ну-у… да, сэр… иногда.

— Так кто же он вам?

Слова разделялись короткими четкими паузами, и вопрос прозвучал зловеще.

— Мы с ним земляки. Я знаю его с…

— Раз и навсегда: я не потерплю разговоров между солдатами и офицерами. Никаких разговоров. Вы понимаете, что я имею в виду?