Сергей Носов - Фигурные скобки

Обстоятельства таковы.

Был дождь. Ничуть не сомневаясь, что я Мухин, я шел по-мухински неторопливым шагом к себе домой под черным английским зонтом. По мухинской привычке витал в облаках, думал о всяком —: о посторонних предметах, но только не об источниках сторонних воздействий, существование которых я тогда не имел ни малейшей причины тревожить мыслью. Добавлю —: чистой, по-мухински ясной, беспримесной мыслью. Впрочем, о том, что меня заботило в тот час, я способен рассказать с протокольной точностью. Прежде всего, в силу досадной инерции, я удручал свой трудолюбивый мозг размышлениями о работе, и это притом что шел я с работы, которую всего логичнее было бы уже выкинуть из головы. Теоретический вопрос о потребительских предпочтениях сам по себе интересен, но всему свое время, тем более что в житейском отношении он не был для меня актуальным, ибо в те печальные дни я был лишен (лишил себя сам) средств, что называется, к существованию. Вполне закономерно мысль моя перенеслась на рост благосостояния соотечественников, каковым он обязан представляться правительству. То есть я представлял, как должно представляться. Война коррупции, объявленная главой государства, не слишком занимала мое внимание, беспокоило меня другое —: обещание президента навести порядок в игорном бизнесе, чреватое закрытием Центра досуга «Счастье твое» в ста шагах от моего дома —: хватит ли у меня сил перенести эту потерю?

Еще я думал о зеленом порошке, который сегодня обнаружил у себя в портфеле. У меня большой старый портфель, я ношу его не столько по необходимости, сколько ради форса, что мне не мешает относиться к нему с подобающей бережливостью. И вот, вынимая сегодня из моего портфеля таблицы соответствий, я нашел, что их края перепачканы чем-то зеленым. На дне портфеля был порошок непонятного происхождения. Я вытряхивал его во дворе, в помойный бак, что стоит недалеко от входа в нашу контору. За мной с надеждой во взгляде следил бомж, думал, наверное, вдруг выкину старый портфель —:

Вот о чем я думал, возвращаясь домой с работы, примерно за час до моего прозрения.

Поднялся по лестнице, позвонил в дверь; жена отворила мне и, не говоря ни слова, поспешила в комнату смотреть телевизор. Шлепанцы у меня, если смотреть сторонним глазом спереди, с большой буквой W, не известно что означающей по замыслу производителей —: Деду Морозу, видите ли, показалось забавным и поучительным, что я в этих шлепанцах буду видеть не то, что другие —: родную букву М, вернее, две буквы. Раскрыв мокрый зонт, я положил его сохнуть на пол в прихожей. Было бы смешно, если бы я ревновал жену к телеящику, но все же минимальных знаков внимания муж, пришедший с работы, на мой взгляд, бывает достоин. У нас довольно большая, светлая кухня, растет столетник в горшке, правда, должен признаться, потолок обезображен следами протечки. На газовой плите в каст рюле мною была замечена сосиска, надо ли уточнять, холодная. Ужином в строгом понимании этого слова она не являлась, но я ее, тем не менее, не отходя от плиты, съел за три стремительных куса —: не столько ради утоления аппетита, сколько в укор нерасторопной жене, предпочитающей телевизионный ящик общению с супругом. Мой жест, однако, не был замечен; нет, был, но был проинтерпретирован не по-моему. Услышав, что я звякнул крышкой кастрюли, жена прокричала —:

«Может быть, ты что-нибудь купил, возвращаясь домой? Может быть, ты принес хотя бы пельмени?»

Это были сарказмы жены. Она прекрасно знала —: я ничего не принес, потому что не мог принести.

Когда я говорю о жене, я подразумеваю жену, естественно, Мухина; полагаю, в дальнейшем это оговаривать не обязательно.

Я промолчал; последовал в комнату; в ящике был сериал. Что-то мне показалось подозрительным в ящике. Немного подумав, я, удивившись, воскликнул —:

«Его же убили!»

«Никто его не убивал» (ответила моя жена).

«Что я, слепой? Несколько серий назад убили!»

«Ты не смотришь сериал, не говори глупости» (сказала жена).

Я почувствовал беспокойство —: что-то не так.

«Ожил, что ли?»

«Это другой».

«Ничего себе другой, я же помню, этот!»

«Это другой, его тот же актер играет!»

И верно —: это действительно был не тот, который мне попал на глаза на прошлой неделе, тот был убит, причем у меня на глазах, а этот —: другой, хотя и играемый тем же актером. Тот же актер, как ни в чем не бывало, изображал другого теперь, словно так быть и должно; я был потрясен.

«Им не хватает актеров?»