Сергей Носов - Фигурные скобки

— В бюро статистики, — отзывается муж, давая понять Капитонову, что понимает жену.

(В Бюсте, вместе с Мухиным — тоже.)

Над чем работает он сам, Тодор начинает рассказывать, открывая бутылку болгарского красного (гость отказался от водки): он работает над… Но тут Капитонов уже не уверен, что за поприще это — пищевая промышленность, медицина, пиар? Задав по ходу рассказа вопрос, Капитонов понял, что лучше не спрашивать: настоящий бельгиец чересчур обстоятелен. Что-то связано с кисломолочным напитком, традиционно производимым в одном из горных районов Болгарии, где еще в позапрошлом веке было отмечено большое число долгожителей. В свое время этим кисломолочным напитком заинтересовался профессор Мечников, лауреат, между прочим, Нобелевской премии по медицине — большую часть исследований он провел в Париже, в Пастеровском институте, где, кстати, хранится урна с его прахом.

— За встречу, — предлагает Марина.

Когда рассказывает Тодор, она смотрит чуть в сторону, на ту часть стола, на которой салфетки в подставке, и лицо у нее ничего не выражает, кроме напряженного ожидания.

Русский Тодора настолько чист, что готов в нем выдать нерусского. Но возможно, Капитонов льстит себе, желая показаться самому себе проницательным.

Йогурт (с ударением на втором слоге в соответствии с новой нормой русского языка и исторически правильным (что Тодор умудрился, к слову, отметить) произношением), производимый на Западе, совсем не йогурт. Как и производимый в России по западным технологиям. Нельзя забывать, что писал Мечников о молочных микробах и их пользе. Мечникова интересовала проблема естественной смерти. Это когда у организма, пресыщенного жизнью, притупляется страх смерти, и тому в известной степени способствует правильное питание.

Тодор сам говорит:

— За здоровье.

Капитонову странно, что не может понять, серьезен ли Тодор или это он столь изощренно маскирует иронию.

Нравится ли Капитонову Петербург, интересуется настоящий бельгиец.

— Я отсюда уехал не так давно.

— Да. Мне это известно. Но заметны ли изменения, хотелось бы знать.

— Сосульки, — отвечает Марина за Капитонова.

— Что поделать, такая зима! — восклицает Тодор. — А не скучаете? Москва — не Санкт-Петербург.

— Нет времени, а то бы, конечно, погулял по городу.

— Скользко, скользко! Все ноги ломают. Вон Татьяна Игнатьевна сломала шейку бедра!

Капитонов не спрашивает, кто такая Татьяна Игнатьевна. И Марина не говорит. Марина просит его рассказать о конгрессе. Капитонов рассказывает в двух словах, как он сам понимает смысл того, чему участником ему случается быть, но не может ответить на вопрос Тодора о Копперфильде — он не знает, почему давно ничего не слышно о Копперфильде.

— В таком случае я вам сам расскажу.

Рассказывает.

Если верить Тодору, в Соединенных Штатах фокусы патентуются с обязательным условием публикации секрета через семь лет. Годы триумфа прошли, и теперь патенты вывешены в интернете. Тодор читал на английском, изучал, разбирался, он все теперь знает.

— Ну и как же ему удавалось летать? — спрашивает Марина. — Он же правда летал?

Тодор объясняет: с помощью сверхкрепких тончайших волоконных нитей и особым образом вращающихся полуколец. Или просто колец — Капитонову не интересны секреты Копперфильда.

— А вы, значит, умеете отгадывать двузначные числа? Я могу загадать?

— Извольте, — говорит Капитонов.

— Да, загадал.

— Но только двузначное! — вмешивается Марина.

— Заинька, я понимаю.

— Прибавьте двенадцать, — говорит Капитонов.

— Да, — отвечает Тодор.

— Отнимите одиннадцать.

— Да.

Капитонов задумался.

— Или я ошибаюсь, или — десять.

— Да.

— Десять?

— Да. Да.

— Не помню, чтобы кто-нибудь загадывал десять. Наименьшее из двузначных.

— Тодор минималист, — говорит Марина.

— Нет, я не минималист. Можно еще?

— Нельзя, — говорит Марина.

— Почему же нельзя? Конечно, можно, — разрешает Капитонов.

— Нельзя. Хватит.

— Да почему же?

— Второй раз может не получиться.

— Ерунда, получится. Ну а если и не получится, то что?

— Женя, — отвечает Марина, — знаешь, почему я с детства не люблю жонглеров? Мне наплевать, сколько они предметов подбрасывают. Но мне некомфортно ждать, когда кто-нибудь хотя бы раз промахнется.

— Ладно, — говорит Тодор. — Вы фокусник, а я спорщик. Спорим, что если вы мне дадите тысячу рублей, я вам дам пять тысяч рублей.