Арнольд Цвейг - Спор об унтере Грише

На вопрос адъютанта, вскоре появившегося в комнате Грассника, не поступило ли от его превосходительства каких-нибудь срочных сообщений для военного суда, майор, справившись, ответил отрицательно.

— Его превосходительство отбыл далее, как и предполагал. Он не посылал и не поручал передавать ни телеграммы, ни какого-нибудь иного сообщения.

В ответ на это Винфрид выразил, правда очень сдержанно, удивление и вышел из комнаты. Но за дверью он прислонился к стене и вытер пот со лба. Он почувствовал потребность расстегнуть жилет, ворот рубашки, возможно глубже вздохнуть. Его тотчас же стало знобить — не оттого ли, что в неотапливаемой прихожей и на лестнице было холодно? Он опять наглухо застегнул тужурку.

«Боже милостивый, — подумал обер-лейтенант, снова и снова повторяя про себя. — Что бы это могло значить? Что еще можно предпринять?» Конечно, есть много различных возможностей задержать небольшой отряд, которому поручено будет совершить казнь: напасть на него, остановить приказом, ввести в заблуждение фальшивой телеграммой. Но ясно, он не использует этих возможностей, если бы даже его превосходительство оставался на месте и не уехал бы в отпуск, вряд ли можно было что-либо сделать: слишком зубаст был Шиффенцан, слишком велик всеобщий страх перед духом ослушания и мятежа. «Бедный парень!» — сказал он себе, бледнея.

Он приказал Водригу принести бутылку коньяку и рюмку. Затем по телефону попросил к себе Познанского, чтобы узнать, полагается ли присутствовать при последнем акте кому-нибудь от суда или от дивизии. Познанский обещал прийти.

Кладбище для павших в боях русских было расположено на восточных холмах, выше Мервинска, и представляло собою огромное поле, усеянное небольшими крестами — с одной или двумя поперечинами. Фельдфебель Шпирауге приказал Бьюшеву вырыть себе могилу с помощью солдат, состоявших при кладбищенском управлении. Это звучало жестоко. Но, как бывалый человек, он знал, что на первый взгляд даже иное благодеяние кажется жестокостью. Сидеть, дрожа, в камере и прислушиваться, не стучится ли в дверь палач, еще тяжелее. Не лучше ли осужденному отправиться на кладбище и обратно — и заняться физической работой, которая отвлечет его от мучительных мыслей.

Гриша этому обрадовался. Он сам тщательно осмотрел свой гроб, сам, еще не зная того, он смастерил его. И считал правильным, если сам приготовит для себя и место вечного успокоения.

Так как ефрейтор Захт с утра сказался больным, то два других солдата, из чужой части, плелись за Гришей в качестве стражи.

Кирку и лопату нашли во дворе. Слегка подмерзший за ночь снег как будто вновь начал подтаивать. Солнце прорвалось сквозь тучи и согревало воздух. Гриша деловито одобрил выбор места для могилы, в крайней левой части поля, у самой дороги. Ему было бы неприятно лежать в тесноте.

«Разлиновано, как все у немцев», — подумал он, оглядев усеянное крестами поле, разделенное на три большие части: для католиков, православных и евреев совместно с магометанами.

Ландштурмисты, состоявшие при кладбищенском управлении, гамбуржцы, по распоряжению Шпирауге, уже приготовили место: клочок голой земли — черной, влажной, мерзлой. Гриша ревностно принялся за работу.

— Полегче, полегче, — ворчали гамбуржцы, ибо Гриша забирал для себя слишком много пространства. Они не ведали, что он сам будет обитателем дома, стены которого он возводит. Им часто случалось получать в подмогу рабочую силу со стороны, а Гриша им ничего не сказал.

Кирка выбивала из верхнего слоя окаменевшие от холода земной коры комья, похожие на раковины. В выбоинах серебристой тканью блестели нежные жилки замерзшей воды.

Оба стражника — у них хватило смекалки не мерзнуть без дела — прислонили винтовки к кресту ближайшей могилы и тоже принялись за работу. Рыли яму вглубь с обоих концов.

Очень скоро они добрались до более мягкой земли, вначале влажной, а затем и сухой. Все взялись за лопаты. Гриша видел, как вырытая земля становится светлее: сначала шла глина, затем плодородный суглинок, песчаные жилы и опять глина.

«Чистая земля, — думал он, — аккуратная будет могила. Только бы не оказалась слишком коротка или слишком узка. — Светлым ясным взглядом он осмотрелся вокруг. — Судьбы не избежишь! — Под сердцем защемило незнакомое тяжелое чувство. — Не надо обращать внимания, не надо прислушиваться, иначе это навалится на тебя, собьет с ног, жестоко разделается с тобой. Черный зверь, который повстречался мне тогда в лесу, — проклятая дикая кошка!» — думает Гриша. Бабка растолковала ему, как опасен этот зверь: это рысь, она может растерзать человека, если он вооружен только ножом.