Филипп Клодель: Дитя господина Лина

От радости и усталости старик позабыл и об улице, и о машинах, о мотоциклах, грузовиках, автобусах, которые едва успевают затормозить в последний момент, чтобы не задеть и не сбить безумца. А тот, светясь от восторга, движется вперед с такой легкостью, словно летит на облаке или плывет по пруду.

Теперь господин Лин может хорошо разглядеть Барка. Слышит его приветствие.

– Ведь я говорил тебе, что мы его найдем! Он здесь! Какое счастье! – обращается старик к Сандью.

Напрасно господин Барк кричит, Лин его не понимает. Мчится вперед. Улыбается. До встречи осталось метров десять. Человек-гора и старик видят в лицах друг друга, в глазах друг друга непередаваемую радость – оба мечтали об этой минуте.

Внезапно лицо господина Барка меняется и застывает – глаза вытаращены, рот открыт. Время будто останавливается. Старик сознает, что его друг кричит, но не слышит крика, дикий грохот перекрывает все шумы и приближается. Господин Лин поворачивает голову и видит машину, летящую на него, не в силах затормозить, перекошенное лицо водителя, его напряженные руки, сжимающие руль, и растерянный испуганный взгляд. Старик обнимает внучку крепче прежнего, закрывает собой, как щитом. А минуты тянутся, тянутся.

Немому кино нет конца: беззвучные вопли человека-горы, на которого Лин снова уставился и которому улыбается, долгое горизонтальное скольжение машины на полной скорости, ужас в глазах водителя. Время превращается в бесконечность. Но господину Лину не страшно, он уже не чувствует усталости, он снова увидел друга, все хорошо; главное – защитить внучку, старик мурлычет первые слова любимой песни; машина совсем близко; девочка открывает глаза, смотрит на деда; тот целует малышку в лоб и вспоминает родные лица, запахи далекой страны, моря, леса, неба, огня, животных, цветов, шкур, – и сотни ароматов захлестывают Лина одной волной, когда его тело отлетает на несколько метров от машины, складывается пополам, предохраняя ребенка, когда раздается глухой удар головы об асфальт, и вместо боли приходит тьма.

Господина Барка знобит. В течение нескольких секунд он не двигается с места, будто заново переживая уже случившуюся катастрофу, видя улыбку господина Tao-laï, машину, несущуюся на полной скорости, резкое торможение и столкновение, тело, подброшенное в воздух, а затем тяжело приземлившееся на асфальт, звук, похожий на удар топора по дереву.

Господин Барк дрожит. Тело окружили зеваки. Водитель в машине неподвижен. Наконец человек-гора бросается к старику, в ярости расталкивает любопытных. Господин Лин, скорчившись, лежит на боку. Полы синего халата, разметавшиеся по сторонам, напоминают венчик огромного цветка. Рядом – разорванный мешочек с черной пыльной землей и выпавшая и кармана фотография, которую Барк узнает.

Он опускается на колени. Поднимает фотографию. Ему хочется обнять друга, поговорить с ним, успокоить, попросить продержаться до приезда «Скорой помощи», пообещать, что в больнице его вылечат, он поправится, и тогда они снова будут вместе гулять, пойдут в ресторан у моря, поедут в деревню, больше никогда не расстанутся – честное слово.

Глаза господина Tao-laï закрыты. Из раны на затылке струится кровь. Она течет по мостовой, словно ручеек, в пяти разных направлениях: эдакий рисунок руки с пятью растопыренными пальцами. Господин Барк наблюдает за тем, как жизнь старика исчезает в потоках, покидает бренное тело, и вдруг при взгляде на странную, написанную кровью картину ему вспоминается недавний сон – об источнике, деревьях в лесу, тихом вечере, чистой воде и забвении.

Как раньше, господин Барк кладет руку на плечо старика и долго ее не убирает. Очень долго. Никто не осмеливается потревожить друзей. Спустя какое-то время человек-гора медленно встает. Люди смотрят на него вопросительно. Расступаются. Будто ослепленные красотой или светом. Только тут господин Барк замечает в ногах у одного из зевак Сандьё, чудесную куклу господина Tao-laï, с которой старик никогда не расставался и о которой ежесекундно хлопотал, как о настоящем ребенке. Барк любуется черноволосой куклой, и сердце его замирает – малышка одета в розовое шелковое платье. Человек-гора не верит своим глазам. Ни единой царапины. Игрушка в целости и сохранности. Разве что лицо немного удивленное или застывшее в ожидании. Барк наклоняется, аккуратно поднимает куклу. С улыбкой шепчет ей на ухо «Сандьё», а слезы уже катятся по щекам. Человек-гора возвращается к телу друга и кладет куклу ему на грудь. Кровь остановилась. Господин Барк закрывает глаза. Внезапно на него наваливается невероятная усталость. И глаза уже не хотят открываться. Ночь под опущенными веками тиха. В ней уютно. Нет ни малейшего желания прерывать покой.