Филипп Клодель - Дитя господина Лина

На улице хмарь. Моросит холодный дождик, тот же, что в первый день, когда беженцы сошли с корабля. Низкое небо словно стремится раздавить город. Господин Лин надвигает шапку девочке на лоб. Теперь малышки почти не видно. Сам поднимает воротник.

Толпа на тротуаре вновь снует в бешеном ритме. Люди больше не прогуливаются семьями, не смотрят в небо и не улыбаются. Все куда-то бегут, глядя под ноги. В этом потоке господин Лин напоминает ствол маленького мертвого дерева, которое уносит течением, мотает туда-сюда.

– Господин Tao-laï! Господин Tao-laï!

Словно во сне, старик слышит, как мягкий хрипловатый голос дважды повторяет «bonjour». Быстро осознав, что голос вовсе не во сне, а за его спиной, старик узнает его, останавливается; рискуя быть кем-нибудь затоптанным, оборачивается и в десяти метрах от себя видит поднятую вверх руку, затем вторую; голос произносит «Bonjour!» еще дважды.

Господин Лин улыбается. Сквозь рваную карту дня будто засветило солнце. В два счета запыхавшийся господин Барк оказался рядом. Он тоже улыбается от уха до уха. Старик на секунду прикрывает глаза, припоминает слово, сказанное переводчицей, и громко обращается к господину Барку:

– Bonjour!

Господин Барк так долго бежал, что никак не может отдышаться. Господин Лин чует от него запах табака. Человек-гора подмигивает старику:

– Чертовски рад вас видеть! Идите же скорей сюда, а то еще простуду подхватим под этим дождем!

И Барк тянет за собой Лина в неведомое место. Лин не сопротивляется. Он счастлив. С человеком-горой он пойдет куда угодно. Ощущая в кармане две пачки сигарет, старик улыбается еще шире. Ему уже даже не холодно. Он забыл об общей спальне, о глупых женщинах, о драке. Он просто идет, прижав к себе внучку, шагает подле заядлого курильщика, выше его на две головы и наверняка весом около тонны.

Господин Барк толкает дверь кафе и пропускает господина Лина. Выбирает столик в углу и жестом предлагает старику сесть на диванчик, сам пододвигает стул.

– Ну и погодка! Скорее бы уже наступили теплые деньки! – говорит господин Барк, потирая руки, закуривая новую сигарету и делая первую затяжку с наслаждением, как всегда, чуть прикрыв глаза.

Барк улыбается, глядя на малышку.

– Сандьё! – смеется он.

Господин Лин кивает, любуется внучкой, которую положил рядом с собой на диванчик и которая тут же уснула.

– Сандью, – повторяет старик с гордостью, потому что девочка очень красивая, похожа на сына, на жену сына и на любимую жену господина Лина – такая цепочка вырисовывается у него в голове.

– Я сделаю заказ, – говорит господин Барк. – А то нас никогда не обслужат! Доверьтесь мне, господин Tao-laï, хорошо? Я знаю, что нам нужно, чтобы согреться.

Господин Лин не знает, почему человек-гора постоянно твердит нечто вроде «bonjour», но делает он это с таким обаянием и мягкостью, что можно только восхищаться. Понимая, что ему задают вопрос, старик слегка кивает.

– Отлично!

Господин Барк направляется к стойке. Делает бармену заказ.

Тем временем старик потихоньку вынимает две пачки сигарет и кладет их рядом с металлической потертой и поцарапанной, словно побитой, сигаретницей Барка. Тот стоит у бара. Ждет. Господин Лин впервые видит его со спины: немного сутуловат, словно всю жизнь таскал тяжести. «Может, он грузчик?» – думает господин Лин. Быть может, его работа – носить кирпичи, штукатурку или землю.

Голос господина Барка прерывает мыслительный процесс:

– Осторожно! Горячо!

Он несет две чашки с дымящимся напитком, от которого по залу кафе распространяется удивительный густой лимонный аромат. Опустив чашки на стол, Барк садится. Занятый тем, чтобы все не опрокинуть и не обжечься, двух пачек сигарет он в упор не замечает. Заметив, сперва решает: это чья-то ошибка. Оглядывается, затем вдруг понимает, в чем дело. Смотрит на старика. Тот хитро улыбается.

Господину Барку давным-давно не делали подарков. Жена часто дарила ему разные вещицы – ручки, галстук, платок, кошелек. Он тоже ее радовал – духами, розами, элегантным шейным платком. Без всякого повода. Так они и жили играючи.

Барк берет сигареты. Держит их в руках, испытывая невероятную уже давно забытую радость. Сигареты совсем простые, марку эту он не любит, да и ментоловый вкус не переносит. Но какая разница? Он смотрит на старика и хочет сжать его в своих объятиях. А слов подыскать не может – ком в горле. Наконец звучит простая благодарность:

– Спасибо… спасибо, господин Tao-laï, не стоило. Знаете, мне очень приятно, мне ужасно приятно!