Иван Шевцов - Голубой бриллиант

Пропустив несколько строк, он закончил осевшим, почти до рыдания голосом, и глаза его заблестели жгучей от гнева слезой. Зал молчал в глубоком оцепенении, когда мороз пробирает все тело. С полминуты в зале стояла траурная тишина. Наконец, проглотив комок, подступивший к горлу, Лукич сказал:

– Дорогие товарищи. Здесь, со мной на встречу пришли мои друзья писатели. Я читал вам не свои, чужие стихи. Талантливый поэт и патриот Виталий Воронин прочтет вам стихи собственного сочинения.

Лукич уже собрался покинуть трибуну, как в зале взметнулось сразу несколько рук и раздались голоса:

«Есть вопрос!», «Разрешите сказать…?». А к трибуне опираясь на посох, стремительно направлялся высокий, худощавый ветеран. В руке он держал небольшую красную коробочку. Не спеша он поднялся на сцену и, остановившись возле трибуны, обратился в зал:

– Дорогие мои друзья однополчане. Позвольте мне от вашего имени, от имени ветеранов Великой Отечественной войны приветствовать наших гостей и прежде всего нашего любимого Народного артиста и юбиляра Богородского Егора Лукича. – Он обернулся к столу, за которым мы сидели и продолжал взволновано и негромко: – Я прошел всю войну, от звонка до звонка, что называется. Был дважды ранен. Награжден двумя орденами боевого Красного знамени, двумя орденами «Красной звезды», орденом Отечественной войны первой и второй степени. Нам известно, что вы, Егор Лукич, совершили гражданский мужественный поступок, отказавшись от награды оборотня-президента. За этот поступок я предлагаю вам свой орден боевого Красного знамени, старейший советский орден.

Раздались аплодисменты, засияли радостью, заблестели влагой глаза ветеранов, а седой фронтовик, опираясь на посошок, подошел к смущенному и растерянному артисту, открыл коробочку и протянул орден Богородскому. Это был трогательный момент. Шокированный таким неожиданным поступком Лукич не знал как ему поступать. Он вопросительно смотрел на своего друга генерала авиации, но тот только хлопал в ладоши и ничего не говорил.

– Да вы не смущайтесь и не стесняйтесь, – убеждал его ветеран. – У меня достаточно наград. Это вам на память от чистого сердца фронтовика.

И Лукич принял орден, обнял ветерана и трижды расцеловал его опять же под одобрительные аплодисменты зала.

Когда успокоился зал, председательствующий предоставил слово Воронину. Виталий читал свои стихи, огневые, патриотические, волнующие. Его гневные слова по адресу врагов России вызывали одобрение ветеранов, их полную солидарность с поэтом-патриотом. Только Воронин сошел с трибуны, как тотчас же в зале взметнулись несколько рук: посыпались вопросы ветеранов главным образом к Богородскому.

– Как вы относитесь к генералу Лебедю, Жириновскому, Явлинскому и Руцкому?

– С Лебедем все ясно, – ответил Лукич. – Авантюрист, провинциальный популист с гипертрофированным самомнением. К тому же солдафон с ограниченным мышлением. Он многих предавал, верно служил Ельцину, помог ему с голосами на последних выборах. Эта фигура, рассчитанная на безмозглого обывателя. Что же касается Явлинского, Жириновского, Руцкого, то эти господа кудрявые из одной стаи с Чубайсом, Немцовым, Гусинским, Березовским и другими гражданами Израиля, которые разрушали СССР, оккупировали, разграбили Россию, превратили наш народ в гаев– рабов.

Он не успел договорить фразу, как из первого ряда энергично выскочил полненький, кругленький старичок с седой бородкой клином и розовым лицом и злобно выкрикнул в сторону Богородского:

– Позор, господин артист! Вы –фашист! Да, да – вы черносотенец, фашист.

Зал возмущенно загудел, и сквозь этот гул, послышался спокойный голос Богородского:

– Фашисты – это нынешние сионисты, которые пришли на смену фашистам и оккупировали Россию. Мы разгромили фашизм. Разгромим и сионизм! Народ поднимется, опомнится.

– Я воевал. За Россию сражался, не жалея жизни. Я тоже имею орден Красной звезды, – почти в истерике кричал розоволицый ветеран. Но со всех сторон в него летели язвительные реплики. Кто-то с иронией в голосе сказал:

– Ты бы, Кайранский, поведал нам, как и за что получил орден?

– Вы все фашисты, антисемиты. Я ненавижу вас! Ненавижу!! – выкрикнул Кайранский и быстро покинул зал.

Произошел неприятный инцидент. По залу прокатился ропот, недоуменные вопросы.

– Чего он вспылил?

– Какая шлея ему под хвост попала?

– За своих израильтян обиделся.