Иван Шевцов - Голубой бриллиант

– Здесь у вас уютней. Люблю уют и обстановку интима. – Включила обогреватель.

«Уют» состоял из разложенного с откинутой спинкой дивана, покрытого добротным зеленым пледом, полумягкого стула, на котором висел пиджак хозяина, продолговатого журнального столика и ковра-паласа, покрывавшего большую часть пола этой небольшой квадратной комнаты. «Однако же…» – мысленно произнес Иванов и пошел за коньяком, шампанским и закуской, подмываемый любопытством. Инна вышла следом за ним в кабинет, где была ее одежда, и тотчас же возвратилась в спальню в своем белом прозрачном платье, надетом на голое тело. Белье оставила в кабинете.

Иванов не ожидал застолья, извинился за скромную закуску: остаток колбасы, банка лосося и под занавес кофе с овсяным печеньем.

– По нынешним временам это же шикарно! – успокоила его Инна, садясь на диван, оставляя для хозяина стул. Эта деталь, как и то, что она выбрала спальню и нарядилась в одно платье, не осталась незамеченной Ивановым.

Странное, необычное для себя чувство испытывал Алексей Петрович, – смесь чисто мужского любопытства, неловкости и сомнения, вызванные столь стремительной и откровенной атакой Инны. Он знал, чего она от него хочет и добивается с таким напором, но не понимал, зачем ей это нужно именно от него, именно он, в его возрасте, зачем ей понадобился? Для коллекции? Что за прихоть и что она за человек: он хотел понять. У него давно не было женщин. Сам он их не искал и решил, что с этим покончено, все в прошлом. Его поезд ушел, ему скоро семьдесят. В настоящем и будущем для него оставалась мечта о прекрасной даме, о возвышенных чувствах, о неземной любви. Свою мечту он воплощал в творчестве в образе женщины, прекрасной телом и душой, в божественном идеале, вобравшем в себя все великое и святое в нашем преступном, продажном, изолгавшемся и жестоком мире.

– С чего начнем? – спросил Иванов, беря шампанское.

– Лучше с коньяка. Шампанским хорошо потом.

Алексей Петрович никогда не увлекался спиртным. В средние годы выпивал изредка, предпочитал полусладкие вина. Водку не терпел. В последнее время позволял себе по случаю рюмку коньяка. Коньяк у него всегда водился, для друзей, которых у него было не так много. Бутылку шампанского получил в новогоднем заказе, как ветеран Великой Отечественной.

Инна любила выпить. Отдавала предпочтение коньяку и шампанскому. Сделанные Резником запасы иссякли, а раздобыть в эти последние месяцы года спиртное даже по талонам было делом почти немыслимым.

Первые рюмки коньяка выпили до дна «за знакомство», и Инна снова наполнила. Лицо ее как-то сразу сделалось розовым, щеки пылали огнем.

– За успех ваших «Девичьих грез». Они мне очень по душе. За вас, – торжественно сказала Инна и чокнулась. «Спешит, торопится накалить себя, – решил Алексей Петрович и, сделав один глоток, поставил рюмку.

– Вы воздерживаетесь? Наверно, в свое время не пропускали, – сказала она и с наслаждением опорожнила вторую рюмку. – Открывайте шампанское. Люблю этот божественный напиток. И чтоб обязательно с выстрелом.

Иванов выстрелил, медленно, наполнил ее фужер, себе не стал, сказав, что у него от шампанского болит голова. Она не настаивала, поболтала ножом в фужере, выпустив воздух, и выпила залпом. Потом уставила на Иванова прямой, слегка прищуренный, полный любопытства взгляд, медленно заговорила:

– Вы, Алексей Петрович, смотрите сейчас на меня нехорошо. Осуждаете. И ошибаетесь. Да, да, не возражайте, я знаю, что вы думаете. Развратная бабенка набросилась на первого встречного, ну-ну и все такое. И ошибаетесь. Я в мужиках не нуждаюсь, вокруг столько бродят молодых здоровых кобелей, разных кавказцев, кооператоров с тугими кошельками и цинично зазывают. А мне это не нужно. Мне душа нужна. Вот вы, Алексей Петрович, очень красиво о любви вчера говорили. Просто сердце радовалось, когда я смотрела на вас и слушала. И глаза ваши светили такой добротой. У вас красивые глаза, неотразимые. – Она захмелела. – Извините меня за нескромность: у вас, наверно, нет отбоя от поклонниц?

– Поклонниц? – Он ухмыльнулся. – С какой стати? Я ж не артист и на телевидение меня не приглашают. Да и зачем.

– И любовницы у вас нет? – с деланным удивлением воскликнула Инна.

– И любовницы, и дачи, и машины, и даже собаки нет.

– И машина, дача, собака – совсем не обязательно, – рассудила Инна. – Но чтоб такой интересный, как вы, мужчина и без любовницы – даже не верится. В наше время это какая-то анамалия. Тем более не женатый. Сейчас все женатые имеют любовниц.