Джордж Сондерс - Дома

Вошел шериф.

— Не вставайте, — сказал он Ма.

Ма встала.

— Встань, — сказал он мне.

Я остался сидеть.

— Это ты завалил мистера Клиса? — спросил шериф.

— Он только что вернулся с войны, — сказала Ма.

— Благодарю за службу, — сказал шериф. — Я бы хотел тебя попросить в будущем воздержаться от подобного рода действий.

— Он и меня завалил, — сказал Харис.

— Меньше всего мне бы хотелось арестовывать ветеранов, — сказал шериф. — Я сам ветеран. Поэтому предлагаю: дай слово, что больше никого не будешь заваливать — и я тебя не арестую. По рукам?

— Он и дом собирался сжечь, — сказала Ма.

— Подобного рода действия тоже не приветствуются, — сказал шериф.

— Он на себя не похож, — сказала Ма. — Вы посмотрите.

Шериф никогда раньше меня не видел, но признаваться не захотел, словно это могло подорвать его профессиональную репутацию.

— Да, вид у него усталый, — сказал шериф.

— Зато силищи, — сказал Харис. — Завалил, как пушинку.

— Вы нашли, куда перебраться? — спросил шериф.

— Есть предложения? — спросила Ма.

— Друзья-родственники? — сказал шериф.

— Рене? — сказал я.

— На худой конец ночлежка на Фристен-стрит, — сказал Шериф.

— К Рене даже обсуждать не хочу, — сказал Ма. — Там и так от нас нос воротят. Будто мы отребье какое.

— А кто мы рядом с ними? — сказал Харис. — Отребье и есть.

— И ночлежка — ну ее на пуй, — сказала Ма. — Там вшей полно.

— Когда я за ней только ухаживать начал, у меня были вши из этой ночлежки, — поддакнул Харис.

— Вы уж не обессудьте, что выселяю — сказал шериф. — Все у нас не по-людски, шиворот-навыворот.

— И не говорите, — сказала Ма. — Взять меня, например: работаю в церкви, сын — герой. «Серебряную звезду» получил. Морпеха на пуй вытащил откуда-то за ногу. Мы письмо получили. И где я? На улице.

Шериф уже не слушал и только ждал момента, чтобы свалить и заняться тем, что на тот момент ему казалось важнее.

— Ищите, где жить, ребята, — добродушно посоветовал он напоследок.

Мы с Харисом втащили с улицы два матраса. Они по-прежнему были заправлены простынями, одеялами и всем прочим. Только на простынях кое-где появился след от травы, а от подушек пованивало грязью.

Затем мы провели долгую ночь в пустом доме.

Утром Ма позвонила каким-то теткам (она их знала с тех пор, как сама была молодой мамашей), но оказалось, что у одной выбит межпозвоночный диск, у другой — рак, а у третьей — двойня, которой недавно диагностировали «маниакально-депрессивный психоз».

При свете дня Харис вновь осмелел.

— Признайся, — начал он, — хуже той хрени, за которую тебя судили, ты ничего не совершал? Или совершал, но не поймали с поличным.

— Его оправдали, — процедила сквозь зубы Ма.

— Ну и что? — сказал Харис. — Меня вон за кражу со взломом тоже оправдали.

— Не важно, какое тебе дело? — сказала Ма.

— Может, ему выговориться охота, — сказал Харис. — Облегчить душу.

— Ты посмотри на него, — сказала Ма.

Харис посмотрел.

— Теперь вижу, что я зря поднял эту тему, — сказал он.

Затем вернулся шериф. Велел, чтобы мы с Харисом выволокли матрасы на улицу. С крыльца мы наблюдали за тем, как он опечатывает дверь.

— Восемнадцать лет ты служил мне верным пристанищем, — запричитала Ма, очевидно, подражая какому-то сиу из кино.

— Вам бы грузовик найти не мешало, — сказал шериф.

— Мой сын служил на войне, — сказала Ма. — И смотрите, как вы со мной поступаете.

— Неужели я так сильно за ночь изменился? — сказал шериф и зачем-то приставил к лицу ладони. — Не узнаете? Вроде тот же, что был вчера. Вы мне это уже говорили. Я поблагодарил его за службу. Ищите грузовик. Иначе ваше дерьмо окажется на помойке.

— Вот как обращаются с женщиной, которая работает в церкви, — сказала Ма.

Ма с Харисом порылись в своем барахле, нашли чемодан, набили его шмотьем.

Затем мы отправились к Рене.

Я ехал и думал: «О, будет весело».

Впрочем, я думал не только это. Были и другие мысли.

Например: «Ах, Ма, я ведь помню тебя совсем молодой, в дредах. В те времена, я, наверное, умер бы со стыда, если б знал, во что ты превратишься».

Или: «Старая шизанутая ведьма! Ты ж меня вчера шерифу чуть не сдала. Совсем спятила?»

Или: «Мама, мамочка, дай я встану перед тобой на колени, дай расскажу тебе, что именно мы с Рикки Джи и Смелтоном натворили в Аль-Разе, а потом ты прижмешь к груди мою голову и шепнешь, что любой на моем месте поступил бы так же».

Когда мы переезжали мост через Рокочущий Ручей, я прочитал на лице Ма ее мысли: «Пусть только Рене мне откажет, я ей такое, на пуй, устрою, мало не покажется».