Ник Хорнби - Смешная девчонка

– Я бы попросил! – возмутился Уитфилд.

Роберт Митчелл отнюдь не сыграл на руку Уитфилду, когда протянул ему стакан воды, как старушке, разомлевшей под жарким солнцем.

– Ваша речь звучит рассудительно, умно и так далее, но вы только что описали зрителей «Барбары (и Джима)» как стаю хохочущих гиен.

– Я такого не говорил. Вы искажаете и вульгаризируете то, что было сказано, между прочим, в частной беседе.

– Простите. Мне показалось, это будет к месту. Как бы то ни было, вы употребили выражение «хохочущие гиены» для характеристики типичной аудитории одной из юмористических программ Би‑би‑си.

– «Гиена», в единственном числе.

– Виноват, немного ошибся. У вас это прозвучало несколько высокомерно, вот и все.

– Если быть точным, я сказал…

– Да уж, повторите, сделайте одолжение, а то я плохо запомнил, – учтиво сказал Деннис.

– …что ради какой-нибудь гиены, которая будет завывать от хохота, ваши персонажи скоро начнут прилюдно срать.

Деннис добивался только того, чтобы соперник показал свою ничтожную сущность. У него не было намерения вытянуть из Уитфилда неприличное слово – первое в истории британского телевидения. Теперь, когда это свершилось, Деннис не мог притворяться, будто ничего не произошло. Он сделал вынужденную паузу и вопросительно посмотрел на Роберта Митчелла.

– Н-да, – сказал Роберт Митчелл. – Должен принести извинения нашим телезрителям за… за… пролетарское выражение, непреднамеренно употребленное в ходе бурной дискуссии. Мы завершаем сегодняшний выпуск на пару минут раньше обычного, чтобы каждый из нас мог поставить чайник и успокоиться.

(Через несколько дней Роберту Митчеллу пришлось извиняться повторно. Конгресс тред-юнионов обратился к руководству Би‑би‑си с письмом, в котором подчеркивалось, что единственное нецензурное слово, когда-либо прозвучавшее с телеэкрана, позволил себе некий высоколобый интеллигент, а вовсе не представитель британского пролетариата.)

– Я очень виноват, – пробормотал Уитфилд.

– Доброй ночи, – сказал Роберт Митчелл.

Через три недели еще один критик в другой передаче произнес совсем уж непотребное слово, и преступление Вернона Уитфилда скоро забылось, но путь на телевидение был ему закрыт. Впоследствии Деннис раскаялся в своем коварстве. Он так и не выяснил для себя, смог бы победить в честной схватке или нет.

В конце концов запас отговорок у Софи иссяк, и отец с тетей Мари впервые приехали к ней в Лондон, чтобы посмотреть квартиру и поприсутствовать в студии на записи эпизода. Конечно, родственники слегка подпортили ей удовольствие и ущемили гордость: Софи послала им деньги на покупку железнодорожных билетов первого класса, но они предпочли трястись в автобусе; она заказала для них отдельные номера в отеле «Ройал гарден», но отец с теткой, узнав, что за номер берут девять гиней в сутки, перебрались в маленькую семейную гостиничку на той же улице.

– В том отеле – кафе круглосуточное, – возмущался Джордж Паркер, до предела вздергивая брови.

Он пил чай в гостях у дочери, неловко ерзая на пуфе из магазина «Хабитат». Мари побежала за покупками.

– Да, знаю, – сказала Софи. – «Лабиринт». Я там бывала.

– И ресторан на крыше.

– В нем я тоже бывала. «Королевская крыша». Выходит на Кенсингтонский дворец. Где живут Мег и Тони {46}. Я думала, тебе понравится.

– Мег и Тони?

– Так люди их называют.

– Нет, «люди» их так не называют.

Во время родственного визита эта тема возникала постоянно: «люди» против «людей». «Люди» против «ее людей». Лондон против Севера. Шоу-бизнес против остального мира. Многое, что стало для Софи привычным, некогда казалось ей неиссякаемым источником удивления.

– Нам, знаешь ли, не требовалось обедать на крыше и круглосуточно глушить кофе.

– Ну хорошо, вам не требовалось, но другим могло быть приятно.

– Вот это нас и отвратило.

– Да почему, в конце-то концов?

– Если в отеле такие постояльцы, которым в четыре утра требуется кофе, это для нас неподходящее соседство.

Спорить не имело смысла, и Софи сдалась: пусть живут где угодно, ежедневно экономя приличную сумму в шесть гиней с носа, да еще получая домашний завтрак.

Они захотели познакомиться с Клайвом, и когда Софи, не подумав, рассказала ему о приезде родственников, Клайв тоже изъявил желание с ними встретиться. Софи пыталась ему внушить, что он и так их увидит – в студии, но Клайв претендовал на большее.