Роже Вайян - Избранное

Бюзар несколько раз оборачивался. Мы поняли, что он в нерешительности.

По лицу брессанца струился обильный пот; руки его начали дрожать.

Бюзар вопрошающе взглянул на меня.

— Он рухнул! — крикнул я.

Бюзар слегка ускорил ход.

Брессанец снова запетлял, потом выровнял велосипед и догнал Бюзара. Но лицо его внезапно побелело.

— Он выдохся! — сказал я.

— Бюзар не смеет его бросать! — закричала Корделия.

— Он должен это сделать.

— Ненавижу гонки! — проговорила Корделия. — Больше никогда на них не поеду.

Бюзар оторвался от брессанца и сразу же опередил его на несколько десятков метров.

— Ненавижу, всех вас ненавижу! — твердила Корделия.

Брессанец сделал несколько зигзагов от одного края дороги к другому. Перешел на самую малую передачу, и, казалось, ему стало легче. Он проехал еще метров сто, все замедляя ход. Наконец он поставил ногу на шоссе. Я затормозил рядом с ним.

Корделия протянула ему термос, который мы на всякий случай захватили с собой.

— Что это? — спросил брессанец.

— Чай.

— А спиртного у вас не найдется?

У нас было и спиртное.

— Это тебя прикончит, — заметила Корделия.

— Дай ему. Теперь это уже не имеет никакого значения, — сказал я.

Брессанец выпил глоток коньяку, Лицо у него порозовело. Он едва заметно улыбнулся.

— Ты сильнее всех, — утешала его Корделия.

— Верно, — ответил брессанец.

Положив руки на руль, он пробежал так несколько метров, чтобы взять разгон. Ноги у него на редкость короткие. Он остановился, не вскочив на седло. Потом пробежал еще три шага, но медленнее, и снова остановился. Белая майка плохо сидела на нем, и от этого казалось, что он полуодет. Открыв рот, брессанец несколько раз помотал головой. Он глубоко вздохнул и некоторое время простоял совершенно неподвижно. Потом снова помотал головой, схватил велосипед и с яростью швырнул его на обочину дороги. Шатаясь, брессанец проделал несколько шагов и рухнул рядом с велосипедом.

Корделия вышла из машины и протянула ему фляжку. Брессанец жадно выпил коньяк и перевернулся на живот. Корделия постояла над ним, попыталась приподнять его за плечо, но он тут же повалился обратно.

— Что с ним? — спросила Корделия.

— Пусть поспит.

— А он не заболел?

— Влезай в машину, — крикнул я. — Нам в жизни не догнать Бюзара. Сейчас он шпарит по спуску к Клюзо со скоростью семьдесят километров в час.

Корделия села в автомобиль. Я захлопнул дверцу.

Перед самым перевалом дорога идет среди лугов, описывая полукруг. Если поглядеть вниз с того места, где заканчивается полукруг, виден весь оставшийся позади отрезок пути. Корделия высунулась в окошко.

— Он поехал, — сообщила она.

Я замедлил ход и оглянулся. Внизу, в полутора километрах от нас, что-то белело и виляло по шоссе.

— Упорный паренек, — сказала Корделия.

— Да, упрям как вол.

Я понесся по спуску к Клюзо. Красную майку Бюзара мы обнаружили только после тринадцатой петли, на прямой, перед самым въездом в город. Бюзар несся с огромной скоростью на самой большой передаче.

Оставалась легкая двадцатикилометровая дистанция до Бионны, потом десять километров по «малому кольцу», и если все пойдет хорошо, то через сорок пять минут Бюзар будет у финишной прямой. При мысли, что наш юный друг близок к победе, нас всех троих охватило радостное возбуждение.

У въезда в Клюзо по обе стороны дороги стояла густая толпа. Бюзару аплодировали, потому что он прибыл первым, и по номеру выискивали его фамилию в местной газете.

Вместе с первыми домами пошла булыжная мостовая. Бюзар прижался к правой стороне улицы, чтобы ехать по асфальтовой дорожке, здесь когда-то проходила узкоколейка, а потом ее загудронировали.

Выскочил ребенок посмотреть на гонщика. За ним бросилась женщина, чтобы оттащить его назад. Бюзар мчался прямо на них со скоростью сорок пять километров в чае.

Пытаясь их объехать, он свернул в сторону, колеса заскользили по мокрому булыжнику. Велосипед рухнул. Бюзар перелетел через руль и распластался на мостовой, выбросив руки вперед.

Я затормозил в нескольких метрах от него.

— Секундомер! — сказал я Корделии. — Не вылезай ни в коем случае…

Мы с Мари-Жанной подбежали к Бюзару. Он уже встал на ноги. Левая ляжка сильно кровоточила. Из носа тоже текла кровь.

Бюзар провел тыльной стороной руки по губам, посмотрел на окровавленную руку в сказал:

— Пустяки.

Я взглянул на Корделию.

— Сорок секунд, — сообщила она.