А разве самих себя мы знаем? Словом, вдруг я понял, что фотография попросту должна знать свое место. Она не так уж и проста, копируя наше обыденное привычное восприятие и добавляя к нему претензию на завершенность и художественность картины. Главное – выбор: когда и где нажать на кнопку, в какую среду погружено увиденное, как скомпоновался кадр, насколько интересно освещение. Настоящая, ценная фотография получается по наитию, она, в некотором смысле, результат Божьего промысла.
К примеру: когда-то давно я решил снять просто пейзажный городской кадр. Узкий переулок был очень красиво освещен солнцем, а на переднем плане, метрах в десяти от меня, стоял мотоцикл, на седле, свесив ноги вбок, сидел парень и покуривал. Мотоциклы и велосипеды всегда казались мне выразительными объектами. Я нашел точку съемки, приготовил аппарат. Вдали показалась женская фигура, и, когда она приблизилась, стало видно, что женщина беременна. Я нажал на спуск именно в тот момент, когда мотоциклист, выдувая сигаретный дым, очень заинтересованно смотрел на круглый женский живот. Дымок красиво просвечивался солнцем. Получилась выразительная, с юмористическим подтекстом картина. Но ведь, собираясь снимать, я не знал, не предполагал, что в кадре появится беременная. Почему она явилась в нужный момент? Кто ее прислал? Уж не сам ли Господь?
Однажды раздался телефонный звонок. Звонила Надя.
– Завтра у нас свидание с продюсером, дела, кажется, пошли. Я за тобой заеду, он присылает машину.
Утром у ворот моего дома стояло нечто черное, блестящее, длинное, как собака такса. Такса на шести колесах длиной метров пятнадцать, лимузин. Маленькую Надю я едва разглядел в корме этого монстра. Влез, поехали. За все время пути шофер не произнес ни слова. Впрочем, мы бы все равно его не услышали: он был отделен от нас стеклом. Сразу замечу, что везли нас в лимузине первый и последний раз. Наверное, этот самый продюсер хотел для начала произвести ошеломительное и роскошное впечатление.
– Нашелся олигарх, которому наш сценарий нравится, – рассказывала Надя. – Он дает деньги. Продюсер его ставленник, друг детства. Так что будь осторожен, почтителен, не говори глупостей. Требуй заключения договора, и чтоб сразу аванс.
Откуда же мне было знать, сколько платят за сценарий? Полагал только, что много. Спросил.
– От тридцати до пятидесяти тысяч, – сказала Надя.
– Чего? Рублей? – Я, наверное, по-идиотски заморгал.
– Долларов, деревня! Но тебе столько не заплатят. Ты сценарист не известный. Думаю, больше двадцати ты не выторгуешь. А вот какой-нибудь Мыловарский за такой замечательный сценарий уж точно меньше пятидесяти бы не отхватил.
– А аванс? Какой бывает аванс?
– Четверть.
Ну что ж. Получить немедленно пять тысяч долларов было бы неплохо.
Мы приехали в какой-то стеклянный бизнес-центр. В обширном кабинете стоял такой же, как недавний лимузин, длиннющий голый, лакированный и черный стол. В его середине (не в торце, а именно посередине всей длины) сидел некто полный, бледный, в толстых дымчатых очках и черном кожаном топорщившемся пиджаке (похоже, сшит на заказ лет пять назад). За его спиной на стене – два президента: только что ушедший в отставку и новый. Встал, поздоровался, представился:
– Макаров. Звать меня Владлен Владленович.
Мы сели напротив.
– Имени-отчеству не удивляйтесь. Мой дед, мой отец – бы ли твердокаменными коммунистами. Владлен – Владимир Ленин. Я теперь как бы замаливаю их грехи. Хотя предки мои… ну, в общем, были они, как мне кажется, коммунистами честными, искренними. Отсидели свое. Вот про деда бы кино сделать. Ну да ладно… Потом… Если у нас с вами наладится, – он помолчал, а потом продолжил: – Теперь по делу. Сценарий интересный, может получиться приличный фильм. Постановка дорогая. Мои люди подсчитали, нужно миллионов десять.
– Долларов? – спросил я.
Владлен склонил голову и уставился на меня поверх очков.
– Тугриков. Нас спонсирует один очень большой человек. Он деньги дает. Но вот что, господа. Вы должны знать – отныне кино в России будет только продюсерским. То есть мы, конечно, будем с вами советоваться, но окончательные решения принимаю я. Это касается всего: доработки сценария, выбора актеров, выбора мест съемки и всего-всего остального. Режиссерской вольнице – хана. Тут вам не Советский Союз. Первое, что нужно сделать, добавить в сценарий сцены с царем. Побольше роскоши, каких-нибудь там балов, приемов, царской охоты…
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу